Илларион уставился на Валю.
- У нас в городе много бараков, - заметил Макс.
- Я пишу новый город, - объяснил художник, - тот город, который сейчас строится. Такой… эээ… есть посыл. Только позитивное искусство может развеять в душах чарлинцев весь мрак псевдоискусства предыдущих лет. Я не вправе писать бараки. Это совершенно тупиковый путь. Их пишут в России уже двести лет.
- Вы не вправе не писать бараков. Ваши картины очень светлые и радостные, Макс был прав. И Вы правы, что пишете их. Но меньше чем в сотне метров от вас живут в ужасных условиях дети. И таких детей в Чарлинске, я подозреваю, много. Да, здорово, что у них есть теперь красивые скверы и площади. Но в первую очередь у ребенка должен быть уютный дом. Я приехала в ваш Чарлинск, и случайно забрела в барак, потому что увидела на подоконнике маленькую бледную девочку.
Максово буддистское хладнокровие дало сбой, и он удивленно уставился на Валю. Но холодцу все было нипочем.
- Я же не главный архитектор, - изящно развел руками художник, - наш главный архитектор живет в квартире напротив. Валя, хотите, я познакомлю вас?
- Не знаю, - задумалась Валя, - ведь он тоже знает об этих бараках и об этих детях. И продолжает ваять парадные потемкинские фасады. Здесь что-то не то, знаете.
- Вы разговариваете, как юная девочка, Валя. Наивно. Экономика региона…
- Художник ответственен перед обществом, - перебила его Валя, - его творчество – это информационный импульс обществу. Мы должны быть позитивны, но мы, все же, не вправе молчать о том, что в бараках ютятся малыши.
- А Вы… вы живете, простите, в каком доме? Судя по Вашему наряду и сумочке, не в монолитной многоэтажке…
- Да, я… Я известная журналистка, живу в охраняемом доме в центре Москвы. Я давно не видела жизни вокруг себя, не видела нормальных людей. И В Чарлинске не бывала уже лет десять. Спасибо вам за чудесный вечер, мне он был очень полезен, - Валя пожала руку художнику с искренним чувством.
- Буду ждать Вас на открытии моей выставки, - ответил тот, но в глазах радостного художника она увидела вопрос.
Выйдя из подъезда, Валя посмотрела в звездное весеннее небо и подумала, что тут, в Чарлинске, даже весна ощущается по-другому.
- Ма-а-а-кс, - протянула она, - да тут у вас такие екатерининские времена, оказывается…
- Свет человеческих судеб бросает лишь слабые тени на камень пирамид и храмов, - произнес чарлинский йогин.
- Хотите сказать, что архитектура – вещь доминантная, сейчас нам это не нравится и мы думаем о судьбах детей, но уже через двадцать лет эти самые дети будут считать облик города своим и привычным. И будут расти в эстетически облагороженной среде?
- Вот именно.
- Ясно. Лес рубят – щепки летят. А я все же думаю, что, начни они со строительства бесплатного жилья, но не коробок из силикатного кирпича, а вот такого красивого, внутри удобного, снаружи с фасадами, культурный облик населения поменялся бы к лучшему гораздо быстрее. Потому что свой дом всегда ближе, значимее, а такая дикая дифференциация среды не может не вызывать общественного конфликта.
- Здесь смиренный народ.
- Что, уже отучились стрелять из лука, попадая в ордынцев? – усмехнулась Валя, - тем не менее, признайте мою правоту. Вместо каждого третьего храма вполне можно было бы построить многоквартирный дом о четырех этажах с лифтами. А так ведь можно и до классовой ненависти дойти.
- Ментальность местного населения никогда не приведет к массовой классовой розни.
В это время часы на площади пробили одиннадцать, и полилось стройное пение ангельских голосов.
- Это Рахманинов, - молвил Макс.
- Чудесно, - искренне отозвалась Валя. Потому что пение и вправду было божественно красивым.
Она помахала Максу рукой и отправилась домой по апрельскому бульвару.
Мамы и папы дома еще не было. Они вернулись минут на двадцать позже, в кроссовках и смеющиеся. Валя, несмотря на то, что всегда была хорошего мнения о своих стариках, все же удивилась.
- Вечерний моцион?
- Ролики, Валь, - объяснил отец, скидывая рюкзачок.
- Ролики?
- Ну да. Днем-то нигде не покатаешься особенно, потому что тротуары довольно разбитые, а в это время машин по нескольким улицам почти нет, и мы с папой беремся за руки и летим… - пояснила мама, вдохновенно показав рукой вдаль.
- А у вас нет еще одной пары на меня? – поинтересовалась Валя, глядя на свои сапожки.
- Тут спортивный за углом, давай купим с утра, - предложил папа, - мы катаемся почти каждый вечер, вот и посмотришь вместе с нами пустой город.