Дата отъезда Марининой семьи неумолимо приближалась, и неудавшиеся супруги приуныли. По ночам Маринка лила слезы в подушку, но все разговоры с мамой не приводили ни к чему. И когда она попробовала поговорить с папой, он сказал:
- Если он любит тебя, приедет в Киев.
То же самое говорил ей и Витал.
- Я приеду к тебе, Маринка, ты не плачь, мы обязательно поженимся.
За несколько дней до ее отъезда он пришел, очень взволнованный, и сказал:
- Я не могу так отпустить тебя. Я очень люблю тебя и прошу тебя стать моей женой. Пусть пока у нас не получилось свадьбы, но она у нас будет.
И открыл маленькую коробочку. В ней лежали два тоненьких колечка. Они были из серебра.
- Маринка, надень свое белое шерстяное платье, то, с кружевами, помнишь? Мы сейчас с тобой поедем в церковь.
Маринка кивнула.
Они поехали с ним в поселок Северьяновка, до которого ходил городской автобус, потому что там была старинная церквушка.
Храм, хотя и плачевно выглядевший снаружи, был открыт, потому что в нем размещался филиал Союза художников. Так можно было спасти церковку от разрушения и сохранить драгоценные росписи и иконы.
Марина и Валера подошли к алтарю, и он надел ей на пальчик серебряное колечко, внутри которого было выгравировано amore eternale, а она надела такое же ему.
- Теперь мы вместе навсегда, и теперь, где бы мы ни были, и перед вечностью ты моя жена, Маринка, - трогательно сказал Витал и поцеловал ее.
Они еще погуляли по заснеженной Северьяновке, а когда собрались обратно, началась метель. Они тщетно ждали автобуса, а потом пошли проситься переночевать в первый попавшийся дом. Церковь была в частном секторе. Маринка понимала, что ей влетит наутро от родителей, что они просто с ума сойдут, потеряв дочь, но счастье от того, что они словно обвенчались, затуманило все.
- Витал, у нас с тобой пушкинская свадьба… Ну, как у Пушкина, помнишь? Помнишь? Метель… - сказала она.
Хозяйка открыла, и, увидев двух замерзших молодых людей, только сказала:
- Ребятки, вы откуда тут?
- Из Чарлинска, в церковь приезжали.
Она покачала головой и сказала:
- Вы брат с сестрой? А то у меня одна комната есть. Родители-то, небось, потеряют? Давайте я позвоню. Телефон у соседки есть.
- Налейте нам горячего чаю, пожалуйста, - попросил Витал.
Хозяйка увидела у них на руках колечки:
- Так вы молодожены! Ну ладно, давайте номер-то, куда звонить?
Виталик вздохнул:
- Марин, кому лучше, твоим или моим?
Маринка кусала губы долго и сказала:
- Да они не будут волноваться. Я же написала, что мы у Светки переночуем. Я маме оставила записку. А твои ей позвонят.
Она прекрасно понимала, что и у ее родителей, и у Виталовых, есть машины, и что в такую погоду, стоит незнакомой тетке позвонить родителям и сообщить, где на самом деле ночуют их дети, все четверо поедут, несмотря на метель… И не будет тогда ничего… А Маринке так хотелось, чтобы все это было…
К счастью, комнату, в которой им предстояло провести ночь, от хозяйкиной спальни отделяла большая кухня. Виталик закрыл дверь, потом, подумав, поставил еще к двери столик.
Марина посмотрела в окошко: там ужасно мело, и желтый фонарь раскачивало на столбе.
Над кроватью висела старая гобеленовая картинка: целующиеся херувимчики, девочка и мальчик.
Виталик зажег маленький ночник и спросил:
- Ты хочешь стать моей женой, Мариночка?
Маринка посмотрела на него и кивнула.
Метель, тоже в подвенечном платье, кружила за окном, пела, и скрипел на столбе фонарь.
Они осторожно, почти не дыша, сели на кровать, и Виталик стал бережно расстегивать маленькие пуговки ее платья.
Она немного боялась, но юный муж был таким нежным и аккуратным, что она полностью доверилась ему, приняла его в себя как самое драгоценное в мире, почувствовала каждую клеточку его тела, и, умирая от счастья, вдруг поняла, что наконец-то увидела небеса, и в них – Царствие вечного блаженства…
Когда они проснулись утром, в окне уже начинал брезжить рассвет зимнего утра. Небо было чистым, метель улеглась, вокруг намело блестящие под восходящим солнцем гладкие сугробы, по которым, казалось, можно кататься, как по волнам, на большой лодке. Они еще долго лежали, обнявшись, не желая расставаться. А расстались они – как поняли потом - навсегда…
Вернувшись в город с первым автобусом, они сразу же пошли в школу, чтобы поскорее увидеть Настю.
Эсти уже сидела в классе, слава Богу, еще одна, и встретила их вопросом, прошипев: «Ну, и где же вы были всю ночь?»