Он спустился по лестнице быстро, перескакивая через ступеньку - ему хотелось убежать как можно скорей. Избавится от холодка, гулявшего между лопаток. Может, этот страх и был необъяснимым, но вовсе не иррациональным. Что-то свербело внутри, неясное еще чувство вины… И, конечно, надо было рассказать Олегу о том, что «Геннадий Иванович» знает о сумке. Можно не приплетать никаких сказок - Наташка рассказала, и все тут… И, конечно, Латышев был ни в чем не виноват - почему это он должен отвечать за Наташкину глупость? Да и Олег тоже хорош: нашел, где говорить о делах - при всем честном народе. Но прийти к Олегу и прямо все рассказать? Нет, это представлялось Латышеву совершенно невозможным. Особенно если он вспоминал взгляд Олега на пляже, когда Наташка заявила о сумке во всеуслышание.
Он хотел бежать еще быстрей, но вдруг остановился между двух зеркал в вестибюле: ему почудилось, что нарисованная и смытая со стекла дверь приоткрывается бесшумно и…
Убитая девственница! Если такое простое поручение стоит столько же, сколько мама получает в месяц, то что в ней, в этой сумке? За такую удачу мало черной собаки… Кто позволит Наташке кричать об этом на каждом углу?
Латышев обмер и медленно, на не гнувшихся ногах добрался до выхода из корпуса. Все предопределено? Так же, как была предопределена смерть черной собаки? Он ведь думал, думал Наташку придушить! Пусть несерьезно… Собаку он тоже собирался задушить, и то, что он передумал, ее от смерти не спасло.
Но Олег? Он же не бандит. Он совершенно не похож на бандита. Не может быть, чтобы… Нет, не может, не может! Все это полная ерунда!
А друг Олега ушел с пляжа через несколько минут после Наташкиных слов… Зачем?
Входная дверь показалась неимоверно тяжелой, Латышев вышел на улицу и остановился - дыхание перехватило, не хватало воздуха, будто он только что вынырнул из-под воды.
В голове мелькнула спасительная мысль: а зачем Наташку убивать, если она обо всем уже рассказала? Ведь это теперь бессмысленно… Но пресловутый внутренний голос ехидно заметил: «А кто, интересно, знает о том, что она все рассказала? У нее на лбу это не написано».
Люди гибнут за металл?
Наверное, Олег далеко не главный в этом деле… А начальник «Геннадия Ивановича» приехал чуть ли не одновременно с появлением Олега. И, понятно, не для того, чтобы подслушивать политические анекдоты на вечеринках подростков…
Надо сообщить Олегу. Это по-честному, и Наташке ничто угрожать не будет. Латышев попытался подобрать слова, которые скажет Олегу, но запнулся тут же: а как Наташка догадалась рассказать об этом именно Гене?
«Меня всегда находят, если я этого хочу» - неубедительно. Глупо. Не рассказывать же о черной собаке и толстяке с разными глазами. Глупо. И вообще… Это невозможно! Невозможно посмотреть в глаза Олегу! Зачем нужно было переться к этому Гене? Зачем откровенничать? Понятно, что с Латышевым после этого Олег работать не захочет, никогда…
Латышев опустился на ступеньки у входа, обхватив голову руками. Да и шут бы с ней, с этой работой у Олега… Дураку ясно, что за сумкой после этого ехать нельзя. Не этого Латышев боялся - он боялся глупо выглядеть в глазах Олега. В глазах Кристинки. Черт его понес с этому Гене!
Вот уж точно, черт понес… «Меня всегда находят, если я этого хочу». Все предопределено. Латышеву захотелось вернуться, спросить у Гены, что делать, как изменить предопределенность… Не может быть, чтобы ничего нельзя было изменить!
Он уже собирался встать и подняться обратно на второй этаж, но тут в глаза ему ударил свет фар: к корпусу подъезжала та самая черная «Волга», Латышев узнал водителя… И одновременно с этим распахнулась дверь и по ступенькам вниз сбежал «Геннадий Иванович» в неизменном сером костюме.
Латышев думал, он пройдет мимо, но Гена оглянулся и сказал укоризненно:
- Я же сказал тебе идти домой. Чего ты тут сидишь?
- Погоди, - Латышев поднялся. - Не может быть, чтобы все было предопределено. Что-то же можно сделать?
Гена вздохнул, нарочито приподняв и опустив плечи:
- Иди домой немедленно. Я пошутил. Я тебя разыгрывал. Неужели непонятно?
Врет. Однозначно врет!
- А зачем тогда ты сбил черную собаку? - спросил Латышев, уверенный, что его вопрос выведет «Геннадия Ивановича» на чистую воду.
- Я не сбивал никакой черной собаки. Мне некогда. Мы бы тебя подвезли, но едем в другую сторону, уж извини.
- А куда ты ее дел?
- Кого?
- Дохлую собаку! Ты ее своему начальнику отдал, я видел, видел!