Макс шагнул вперед слишком быстро, Латышев не успел и дернуться, как жесткая рука сжала ему горло.
- А ну-ка быстро повтори, что ты сказал… - Макс развернул его одним движением и от души жахнул затылком о стенку. Воздуха уже не хватало, а от удара по голове лицо Макса поплыло перед глазами. Ничего сказать, очевидно, Латышев не мог - да и не пытался.
- Ну? - Макс разжал хватку, и, не услышав ответа, коротко и больно ударил Латышева по лицу. Затылок снова приложился о стенку, Латышев судорожно вдохнул и понял, что сползает на пол, закрыв лицо руками. Упасть ему не дали - Макс сгреб его за волосы пятерней и, развернув, припечатал лицом о стену. Удар пришелся по пальцам, и Латышев завыл от боли.
- Обалдел? - вскрикнул Олег. - Нашел место!
- Пусть по порядку все расскажет, - Макс шумно перевел дух и толкнул Латышева в кресло напротив Олега.
Пожалуй, Латышев слегка растерял уверенность в себе… Если не сказать грубей и конкретней. Хотелось подтянуть колени к животу и прикрыть голову руками. Помешала этому, разве что, злость, потому он только зажмурился. И сказать ничего не мог, даже если бы и хотел, - губы разъезжались. Впрочем, он боялся не только разреветься, но и плохо соврать.
- Макс! - нервно рявкнул Олег. - Хватит. Пацан честно предупредил. Чего тебе еще надо?
- Честно? Честности я пока не вижу.
- В соседних номерах все слышно. И папаша, чего доброго, припрется.
- Тебя кроме папаши еще что-нибудь волнует, ты, мажор хренов?
- У них на нас ничего нет. А если пацан что-то ляпнет, я ему в лицо плюну и скажу, что он врет.
- Это на тебя у них ничего нет, - проворчал Макс и выдернул Латышева из кресла за воротник. - Если ты только одно слово скажешь, недоносок, я тебя на куски порежу. Ты понял?
Латышев не только понял, но и поверил. И когда вылетел в коридор, хлопнувшись на четвереньки, все еще продолжал верить.
Тошнило. Глотать было неудобно. И почему-то сильней всего болели пальцы, а не голова. А еще мерзенько тряслись коленки и губы. Латышев нетвердо встал на ноги, утешая себя мыслью, что пока легко отделался. А еще радовался, что из носа не пошла кровь и не испортила пусер - но, скорей, по привычке.
Двери в холл перед лифтом были открыты с обеих сторон коридора, освещенного странно тускло - Латышев не сразу сообразил, что по режиму в одиннадцать часов в «Айвазовском» отбой и пора гасить свет. Противоположный конец коридора терялся в сумеречном свете, как вдруг в темном окне на секунду мелькнул язык пламени. И на его фоне Латышев отчетливо увидел грузную фигуру в махровом халате… Он сделал несколько неуверенных шагов к холлу, всматриваясь вперед - не было сомнений, у окна, неотрывно глядя на Латышева, кто-то стоял. И Латышев мог поклясться, что это начальник «Геннадия Ивановича», толстяк с разными глазами!
А из-за двери четыреста второго номера доносились зловещие звуки неизвестной Латышеву песни: он разобрал только «ave, ave versus Christus» - наверное, что-то вроде «Иисус Христос - суперзвезда»…
Окно снова осветилось огнем, и показалось, что снаружи его освещают горящие факелы - и черный их чад поднимается вверх вместе со сполохами пламени. Человек в конце коридора не двигался и - Латышев был уверен! - не моргал.
Нет, не в махровом халате… На толстяке была надета черная хламида с широким капюшоном, а когда новый язык пламени мелькнул за стеклом, на его бедре блеснуло что-то длинное и тонкое. Шпага… Не хватало только чаши из человеческого черепа, наполненной кровью.
Он ни во что не вмешивается. Он лишь наблюдает. Как «людская кровь рекой по клинку течет булата»… Да ему и не нужно вмешиваться - Макс и Олег действуют без его подсказки. И Латышев без его подсказки соглашался везти в Ялту эту чертову сумку! И чертову ли?
Не чувствуя боли в разбитых пальцах, Латышев сжал кулаки и бросился вперед: если кто-то может изменить предопределенность, то только этот надменный, неподвижный наблюдатель. Он же всесилен! Всесилен! Наташка же ни в чем не виновата! Она просто глупая и честная!
Споткнувшись о порог в холле, Латышев растянулся на ковре, а когда поднял голову, не увидел ничего, кроме темного окна в конце коридора… Никаких горящих факелов, никакого толстяка в черной хламиде со шпагой… А внутренний голос насмешливо произнес: «Здорово же тебя головой о стенку приложили - чертики мерещатся».
Вместо зловещей музыки из-за двери четыреста второго номера полилась английская речь - там просто смотрели какой-то западный фильм. Люди в «Айвазовском» отдыхают не бедные, наверное и видеомагнитофоны имеют…
Спуститься на второй этаж? Упасть толстяку в ноги, потребовать, чтобы он изменил предопределенность? Или хотя бы приказал милиционерам защитить Наташку? Как-то не сочетается: упасть в ноги и потребовать…