- Почему мою? Может, твою.
- Мне неразменный рубль не нужен. И собак убивать я не собираюсь, - фыркнула она, поводя плечом.
- Мне тоже не нужен неразменный рубль, - усмехнулся Латышев.
Шутки шутками, а из-за этого парня со стрелками на брюках он упустил подходящий момент для решительного поцелуя.
- Хорошо. Отложим на завтра, - постановила Кристина. - За день ничего не стоит найти собаку, здесь их полно.
Она уверенно направилась обратно в номер. Ух ты! Раскомандовалась! Латышев усмехнулся снова, теперь уже своим мыслям. Интересно, кто из них сильнее хочет оказаться в полночь наедине?
Сейшн прошел в пьяном угаре и сигаретном дыму, под музыку Scotch, а закончился на берегу моря незадолго до полуночи. И Латышеву почему-то было очень любопытно, что будет пить парень в костюме и как он в этом наряде будет танцевать. Но сколько ни искал его глазами в полутемном номере, так и не увидел. И даже спросил о странном госте у Виталика, но тот покрутил пальцем у виска и ответил:
- В каком костюме? Ты пьяный, что ли? У нас таких чокнутых нет.
- Сам ты пьяный, - хмыкнул хозяин номера. - Не понял, что ли? Не знаешь, кто на югах костюмы носит?
- А кто? - вытаращился на него Виталик.
Хозяин номера посмотрел на него как на убогого:
- Анекдот про Константинополь ты рассказывал?
- Это я рассказывал, - с достоинством сказал Латышев. - И что?
- Тогда это по твою душу, - с жалостью кивнул хозяин номера.
- Так сразу и по душу? - усмехнулся Латышев.
- Душу у него завтра заберет пропащий бес, - засмеялась Кристина, подхватывая Латышева под руку и увлекая в сторону. - Если на черной собаке будут белые пятнышки.
Ночное купание немного прочистило мозги, и к дому Латышев подходил только слегка пошатываясь - не столько от вина, сколько от того, что слишком много и глубоко нырял. «Мальборо» кончились, но в кармане оставалась предусмотрительно купленная пачка «Родопи». Латышев собирался покурить перед сном, но не обнаружил в кармане спичек. Улицы были пустынны, и только припозднившаяся (и немолодая) парочка под руку шагала от «Крыма» к «Айвазовскому».
- Прикурить не будет? - вежливо спросил Латышев.
- Рано тебе еще прикуривать, - презрительно смерив его взглядом, ответил мужчина.
Такой же правильный, как физрук! Латышев ничего не ответил, сплюнул и пошел своей дорогой. Прикурить ему дал местный гопник, толкавший в горку мотоцикл.
А на скамейке у подъезда Латышев неожиданно наткнулся на Наташку. Ему показалось, что она плачет, но он ошибся - просто глаза у нее были несчастными.
- Ты чего тут сидишь? - спросил он, глубоко затягиваясь, и присел рядом.
- Сижу, - она неопределенно дернула плечом.
- Как «Танцор диско»?
- Нормально.
- Покурить не хочешь?
Она сначала замотала головой, а потом, подумав немного, ответила:
- А давай. Мне хуже не будет.
Она не умела курить: сначала закашлялась, а потом набирала дым в рот и тут же выдыхала его тонкой струйкой.
- Мой папа говорит, что целовать курящую женщину все равно, что целовать пепельницу, - произнесла она мрачно.
- Твой папа… - начал Латышев сквозь зубы, но не стал продолжать.
- Да, я знаю, он ничего не понимает. Я уже заметила, что курящих девушек целуют все, а вот некурящих… Вот и сегодня. Парень пришел в кино со мной, а ушел с этой Татьяной. Я сама виновата, ты не думай. Он, когда кино началось, лапать меня стал. Не нагло, потихоньку так. А я ему по щеке дала… Наверное, не надо было?
Почему-то Латышев не поставил себя на место незадачливого ухажера. Может, Наташка и впрямь стала ему как сестра?
- Хочешь, я ему в грызло дам? Чтоб не лапал?
- Нет, не надо. Дело же не в этом. Мне папа всегда говорил, что мужчины любят гордых женщин, а на самом деле выходит, что это не так.
Латышев не знал, что ей ответить. Он не думал о любви, в девчонках его интересовало не это. Вот Кристина тоже была по-своему гордой. Нет. Не гордой - она была ломакой. А это совсем другое.
- Да он просто идиот.
- Кто? Папа?
- Нет, этот твой, который в кино, - ответил Латышев и подумал, что папаша ее идиот ничуть не меньший.
- Разве? - в Наташкином голосе послышалась обида.
- Конечно. Ему не любовь нужна, не ты, а любая честная давалка. Плюнь.
- Я не знаю, что ему нужно. Но я не нужна никому. Понимаешь? Я никому не нужна!
«Сейчас она разревется», - подумал Латышев.
Но Наташка не разревелась. Наоборот, решительно выбросила в урну наполовину выкуренную сигарету.
- Слушай, Сань… Ты только не пойми меня неправильно. Ты не мог бы меня поцеловать? Понимаешь, меня никто никогда в жизни не целовал. Я такая… такая… дура. Я даже целоваться не умею, а мне уже пятнадцать.