Долгое время деятельность заговорщиков ограничивалась только тайными беседами и рассуждениями о том, каким образом устранить императора. Любой план представлялся слишком рискованным. Один из офицеров подал мысль убить императора во время его выступлений в театре, на сцене, на глазах у всех зрителей. Другой хотел его уничтожить в дни пожара Рима, воспользовавшись всеобщим замешательством. Однако в обоих случаях не хватило отваги и решительности.
Эпихарида была нетерпелива. Постоянная отсрочка покушения казалась ей невыносимой. Она решила действовать на свой страх и риск. Она часто бывала в Кампании, ибо там жил в сельском уединении ее друг и отец Лукана, Мела. У нее и здесь были широкие знакомства, поскольку она щедро позволяла пользоваться своими прелестями. В этой округе цвет мужской молодежи составляли офицеры военного флота в Мизенах; не удивительно, что Эпихарида нашла среди них друга. Им оказался капитан корабля. Волузий Прокул. Пять лет назад он принадлежал к горстке избранных, которые под началом Аникета убили Агриппину.
Ранней весной Эпихарида открыла, что Волузий считает, будто император обманул и обидел его: такая отличная работа — и такое скромное вознаграждение! Девушка сочла, что представился прекрасный случай вовлечь в заговор и флотских офицеров. Она рассказала Волузию о заговоре, однако утаила имена заговорщиков. Доблестный капитан тотчас донес обо всем властям. Эпихариду заточили в тюрьму. Ей устроили очную ставку с доносчиком, но доказать ничего не смогли: свидетелей у Волузия не было. На всякий случай, однако, император приказал оставить Эпихариду в тюрьме.
Ужас охватил заговорщиков.
Поскольку арестов не последовало, можно было предполагать, что Эпихарида не назвала имен. Но она может это сделать в любую минуту! А вдруг Нерону уже все известно, и он со злобным удовлетворением наблюдает, как в ужасе и неведении мечутся заговорщики, заранее обреченные на смерть? Во всяком случае, терять уже было нечего. Следовало действовать — и быстро. Возникла идея убить императора на вилле Пизона в Байях, где он часто бывал. Этому, однако, воспротивился сам Пизон, заявив, что не желает нарушать святые правила гостеприимства. Подозревали, что на самом деле Пизона беспокоило другое: если бы император погиб вне Рима, в столице мог бы тем временем захватить власть кто-нибудь другой. В особенности Пизон опасался Луция Силана, ибо он был праправнуком императора Августа и племянником того Силана, который должен был жениться на Октавии. За ним стоял Гай Кассий, известный юрист, один из самых почтенных сенаторов, его родственник. Происхождение и связи могли выдвинуть юношу на престол, хотя в заговоре он не участвовал и ничем не рисковал. Полнейшей загадкой было также возможное поведение консула этого года, Вестина. Он не участвовал в заговоре и мог бы после устранения императора выступить с собственными планами, тем более что это был человек очень сообразительный. Руководствуясь всеми этими соображениями, решили, что покушение совершено будет в самой столице.
С 12 по 19 апреля в Риме происходили стародавние игры в честь богини земледелия Цереры. В последний их день всегда устраивались состязания колесниц в Большом цирке. Было очевидно, что император, столь страстный любитель конных соревнований, не пропустит этого зрелища. Разработан был следующий план: к императору приблизится при входе Плавтий Латеран, сильный, высокий мужчина. Он упадет к его ногам, якобы моля о помощи в трудной материальной ситуации, и одновременно свалит Нерона на землю. В этот момент на лежащего бросятся другие заговорщики.
Пизон должен был ждать возле храма Цереры, который находился здесь же, рядом с цирком, на склонах Авентина; сразу же после убийства он вместе с Фением отправится в казармы преторианцев.
На рассвете в день намеченного покушения в ворота Сервилиевых садов, лежащих несколько в стороне от города, по пути на Остию, лихорадочно стучался какой-то мужчина. Это был Милих, вольноотпущенник Сцевина, одного из заговорщиков; вольноотпущенника сопровождала жена. Слуги не хотели их впускать, хотя они кричали, что доставили крайне важные вести. Наконец обоих провели к императорскому вольноотпущеннику Эпафродиту, тот же, выслушав новость, решил довести ее до сведения Нерона.