Молодой принцепс объявил, что будет править «по начертаниям Августа», и всячески стремился на первых порах убедить в искренности таких намерений, не упуская случая продемонстрировать свою щедрость и благомыслие. Он не скупился на раздачу денежных подарков, провел ряд реформ, направленных по видимости на укрепление республиканского строя и системы правосудия. Однако уже тогда во многих его поступках и речениях явственно проступала фальшь и неистребимая склонность к позерству. «О, если бы я не умел писать!» — патетически воскликнул Нерон, когда ему предстояло подписать указ о казни какого-то заведомого преступника. Зато потом у него не возникало ни малейших угрызений совести, когда по его распоряжению расправлялись с десятками невинных людей.
В чем же причины такой метаморфозы? Только ли в порочной натуре самого Нерона, с годами переставшего сдерживать свои дурные наклонности? Тиранами не рождаются, тиранами становятся. И огромную долю вины за это несет ближайшее окружение, своим подобострастием калечащее их психику. Описывая, как мягкий и сострадательный в молодости Сулла сделался неукротимо жестоким, став диктатором, Плутарх справедливо поясняет: «Почести изменяют нравы». А попустительство — тем более.
Привыкший раболепствовать перед императорами, сенат сразу предложил Нерону почтить его званием «отца отечества», которое тот благоразумно до поры до времени отклонил. Он отказался также от предложения воздвигнуть ему статую из золота и серебра, сохранил обычай начинать год с январских календ, хотя сенаторы (движимые исключительно высокими принципиальными соображениями) верноподданнически высказались за то, чтобы впредь считать началом года декабрь, ибо в этом месяце родился Нерон. Но настал срок, и, обуреваемый манией величия, снедаемый жаждой вечной славы, император назвал своим именем апрель, помышлял даже переименовать Рим в Нерополь. Повелел установить собственное бронзовое изваяние, чуть ли не превосходившее высотой Колосса Родосского, перед построенным им с вызывающей роскошью на городском пепелище грандиозным дворцом — Золотым Домом (засыпанные землей руины Золотого Дома будут обнаружены в центре Рима в конце XV века, и среди них проведет много часов с учениками Рафаэль, изучая искусство древних фресок).
Золотой Дом намного превосходил великолепием не только термы (общественные купальни), но и амфитеатр на Марсовом поле, возведенные Нероном в утешение народу после пожара 64 года. Позже император Веспасиан начал, а его сын Тит завершил в 80-м году сооружение самого вместительного и впечатляющего из античных амфитеатров, за которым со средних веков закрепилось название Колизей. По одной из версий, такое название возникло из-за находившейся рядом гигантской статуи Гелиоса — бога Солнца. Это был переделанный монумент Нерона. В наше время иной раз используют повторно пьедесталы, освободившиеся от повергнутых памятников. А экономный Веспасиан (это ему, не забудем, принадлежит сентенция «Деньги не пахнут») рассудил иначе: он приказал заменить лишь голову колосса и одним махом превратил грешного смертного в сияющее божество.
Впрочем, Нерона уподобляли божеству еще при жизни и даже предлагали за государственный счет соорудить храм в его честь. И отнюдь не из скромности отказался он от столь заманчивого предложения. Как объясняет Тацит, «Нерон воспротивился этому, опасаясь, что некоторые могут истолковать сооружение подобного храма как предзнаменование его скорой смерти: ведь принцепс удостаивается божеских почестей, лишь завершив существование среди людей».
А племянник Сенеки Марк Анней Лукан, желая завоевать расположение Нерона, так славословил его в начале поэмы «Фарсалия», описывая вознесение императора на небо: