«Мы с братом и приятелями отца, — вспоминает Неруда, — пошли на кладбище, вскрыли зацементированный склеп и вытащили гроб, весь в грибах, с веткой, на которой еще оставались черные, сгнившие цветы. От сырости гроб треснул, и когда мы сдвинули его, я оцепенел от ужаса: вода литрами, потоком хлынула из щелей, точно из плоти покойника…»
Что и говорить — жуткая картина. Но вполне объяснимая… Стихия воды, окружавшая Хосе дель Кармен Рейеса при жизни, не отступила от него и после его смерти. Неруда, конечно, был потрясен. Но ничего сверхъестественного не произошло. Его отец вернулся в свой привычный мир…
«Все очень просто: эта грозная вода — обыкновенный дождь, скопившийся, быть может, за день, за час. Зимний дождь чилийского Юга. Он просочился сквозь крыши, сквозь потолочные балки, сквозь все на свете, сквозь других мертвецов и проник в могилу отца… Да, это так. И тем не менее устрашающая вода, что внезапно хлынула из самого заповедного, самого недоступного убежища, подала мне вещий знак. И я понял, что с ее роковой неизбежностью навсегда связана моя жизнь, мой родной край и моя смерть».
Поэт всецело принадлежал Земле дождей. Он всегда встречался с дождем. Он будет с ним встречаться и в жизни и после смерти.
И еще — с солнцем! А это значит, что он никогда на забывал о радуге.
Часть вторая
СТРАСТЬ И СМЕРТЬ
V
ЕЩЕ ОДНО ОТКРЫТИЕ АМЕРИКИ
77. Про́клятые города
В ту пору, когда Неруда приехал в Темуко на похороны отца, к нему от имени города, да и всей провинции, обратилась с настоятельной просьбой весьма представительная делегация. Донельзя взволнованные ходатаи растрогали Неруду. «Лишь вы один можете нам помочь! Вы один способны ее уговорить». Кого же он должен уговаривать? Да ту сеньору в длинном платье темно-песочного цвета, в туфлях на низком каблуке, которая приносила ему, еще зеленому юнцу, книги русских писателей, а однажды, когда он наконец с ней встретился, сразу признала в нем поэта милостью божьей.
Представители мэрии и Управления по делам школ пребывали в полном отчаянии. Габриэла Мистраль должна была проехать поездом из горного аргентинского курорта Берилонго через Темуко, но отвергла все просьбы, все мольбы темукцев остановиться хоть на пару дней в их городе или провести там несколько часов. В Темуко давно уже казнились за нанесенное Габриэле Мистраль оскорбление и жаждали искупить перед ней вину при первой возможности. Было решено устроить прославленной поэтессе торжественную встречу, на которой ее бы приветствовали все жители города, а школьники спели бы ее ронды.
Габриэла Мистраль ответила решительным отказом. Она вообще не желала никаких почестей, а от жителей Темуко — и подавно. У нее были старые счеты с этим городом. И она, женщина с твердым, крутым нравом, давно высказала все это в словах, напечатанных под одним из стихотворений в книге «Отчаяние». В свое время, после первой публикации этого стихотворения, кто-то из темукских «ценителей» весьма язвительно прошелся по поводу Габриэлы, и она посчитала это грязным и вероломным поступком. И не простила! Внесла город Темуко в список проклятых городов, проклятых, как в Библии. Подробно обо всем мне рассказал сам Неруда… Габриэла Мистраль верила, что в ее жилах течет кровь пророков. В ней пылал огонь мстительного, карающего бога, который жестоко наказывал всех хулителей, всех неправедных. Она поклонялась этому богу, очищающему от скверны все живое. Это он, ее бог, повелел безжалостно уничтожить огненным дождем Содом и Гоморру.
Зная все это, Неруда понимал, что ему поручили нелегкое дело. Но он был последней надеждой растерянных темукцев. Они верили, что он сумеет переговорить с Габриэлой, как поэт с поэтом, наконец, как ее давний друг. И тогда она непременно согласится пробыть хоть час-два в городе, где с нетерпением ждут встречи с ней, чтобы выразить ей всю свою любовь и почитание.
В то время между Темуко и горным аргентинским курортом не существовало телефонной связи. Как выяснилось, единственный способ поговорить с Габриэлой — радио, которое только-только появилось в южной провинции. Сеньор Майо, тогдашний владелец радиостанции, сумел связать Неруду с Габриэлой Мистраль. Пабло вложил весь жар своего сердца в слова, обращенные к поэтессе. И не столько потому, что хотел добиться ее согласия, сколько потому, что действительно преклонялся перед ее поэзией. Габриэла упорствовала, возражала, но, поддавшись уговорам, пошла на маленькую уступку. Пусть будет так: когда поезд остановится в Темуко — а это всего десять-пятнадцать минут, — она выйдет к дверям вагона или сойдет на перрон, чтобы приветствовать всех собравшихся. Неруда добился немногого, но и на том спасибо.