87. Восхождение к истокам
Едва самолет приземлился в Боготе, на борт поднялся чиновник из протокольного отдела Министерства иностранных дел Колумбии. Он совершенно неожиданно предстал перед Нерудой — весь в черном, в шляпе из тонкого велюра — и обратился к нему с поистине наполеоновской фразой: «Вас ждут четыреста поэтов».
Однако у Неруды не появилось ассоциации с египетскими пирамидами. Он вспомнил о четырех сотнях слонов из стихотворения Рубена Дарио. «Четыреста? Да что же я буду делать среди такого количества поэтов?»
Полусонные с виду глаза Неруды зорко подмечали все вокруг. Он уже давно вынашивал план создания поэмы-симфонии об Америке. И увидел, что на карте то место, где Латиноамериканский континент соединяется-разъединяется тонкой перемычкой, похоже на осиную талию. В один из дней Неруда воздаст должное памяти Васко Нуньеса де Бальбоа и скажет проникновенное слово о незаживающей ране Панамского канала, с которым он встретился при первой посадке самолета, увозившего его в Чили.
Вторая посадка — город Богота, по ставшему расхожим определению, Афины Латиноамериканского континента. Человек в черном сказал истинную правду. Никогда еще в аэропорте Течо шум вертолетов не сливался с таким множеством голосов поэтов. Все поэтические поколения собрались там в ожидании этого «священного животного», этого «легендарного льва». Тем же вечером они снова увидели друг друга в парадном зале особняка, который занимал консул Чили — поэт Хуан Гусман Кручага. Среди приглашенных — Хорхе Саламеа, Леон де Грейф, Хорхе Рохас, Герардо Валенсиа, Хосе Уманья Берналь, Карлос Мартин, Дарио Сампер, Хайме Посада, Фернандо Чарри Лара… Позже Эдуардо Карранса со всем красноречием напишет об этих волнующих минутах: «Среди нас был великий поэт, великий брат, наш волшебный учитель и наш отец!» Карранса упомянет и Дарио, и Верлена, «небесного лироносца». Но наш «лироносец», спустившийся в Боготу с заоблачных высот, полностью принадлежал земле. Он был настолько земным, что на несколько дней успел разделить колумбийских литераторов на два лагеря.
Голова высокого гостя послужила мишенью для пальбы, которую открыл Юпитер-громовержец — консерватор Лауреано Гомес. Он бил в Неруду из пушек со страниц своей газеты «Сигло». Бил с упоением профессионального убийцы. Неруда чувствовал, как в его груди закипает настоящий вулкан, из которого вот-вот вырвется лава и сметет все это ядовитое злоречие… Еще до приезда нашего поэта — об этом ему рассказали колумбийские друзья — газета «Сигло» на протяжении месяца публиковала редакционные статьи, направленные против него. И все эпитеты, все извивы стиля едва скрывали бешенство. В этих статьях не было и толики правды.
Нападки на Неруду служили лишь прикрытием, вернее, предлогом для коварного Лауреано Гомеса, старавшегося всеми правдами и неправдами выбить почву из-под ног тогдашнего президента Колумбии Альфонсо Лопеса. Но схватка, разумеется, не выходила за пределы литературы, ибо идейные противники принадлежали к литературному миру. Каудильо вражеского стана предпринимал яростные атаки против группы поэтов, именовавшей себя «Камень и небо». Члены этой группы мало думали о небесах и буквально забрасывали каменьями приверженцев Лауреано Гомеса. Неруда недолго хранил молчание. Он обнажил свое перо с зелеными чернилами и написал в ответ клевете целый цикл «Сонетов возмездия».
Путь Пабло Неруды в Чили был насыщен событиями. Случилось все, что только могло случиться. Поэт возвращался на родину более двух месяцев. Если учесть, что он летел самолетом, его остановки в разных городах были весьма продолжительными. Неруде хотелось осмыслить, понять сердцем латиноамериканскую землю. У него были на то серьезные основания. Он понял, как мало знает о Латинской Америке. Понял, что настал час постигнуть ее удивительный мир. В свое время чилийский поэт «плашмя свалился» на землю Востока. В Испании в его глаза било слепящее пламя войны. Потом он оказался в Буэнос-Айресе. И только в Мексике поэта потрясла, ошеломила встреча с почти неведомой ему Америкой. Он почувствовал, что в долгу перед ней, что никогда не пытался распознать ее глубинный смысл… Вот почему по приезде в страну, которая в доколумбово время была великой империей, Неруда решил непременно увидеть Куско и Мачу-Пикчу. И это была долгожданная счастливая встреча. Мексика стала для него той благодатной почвой, где в нем вызревало ощущение, убеждение, что под его ногами лежит огромный погребенный мир, а он, ступая по земле, не имеет об этом мире почти никакого представления. Поэту открылось, что там, под землей, прячутся корни, истоки — его собственные и всех латиноамериканских народов, от которых он неотторжим…