Кроме того, врач считает рискованным переезд по морю, потому что могут возникнуть осложнения, и советует мне лететь.
Я не могу лечь в клинику немедленно, поскольку должен участвовать в борьбе за медь и в конференции ЮНЕСКО, где выступлю в четверг 19 октября, хотя бы полумертвый.
26 числа того же месяца я иду на прием к Помпиду, чтобы обрисовать ему наше положение из-за эмбарго на медь.
Завтра днем я потащусь в Трибунал, потому что начинаются слушания защиты.
Итак, в больницу я отправлюсь 27 октября, на следующий день после визита к Помпиду.
Сегодня утром я послал тебе телеграмму с просьбой отложить митинг на стадионе до 2 декабря. Тогда у меня будет время, чтобы оправиться после операции и вылететь на самолете с двухдневной остановкой на отдых в Буэнос-Айресе.
Надеюсь, все это осуществится, и прошу тебя обратить внимание на то, что я хочу прямо из Пудауэля поехать в Исла-Негра и там подготовиться к выступлению с помощью Омеро, который приедет со мной. Само собой, очень важно, чтобы никто не знал о моей болезни. Теперь нужно хранить полную тайну.
Хотя я ничего тебе и не сказал, но понял, что ты имел в виду, когда говорил, что я не подам в отставку. Здешняя пресса, не ссылаясь на источник информации, объявила, что в Чили считают, что я подал в отставку. Это известие дорого обошлось мне при решении сложных ежедневных вопросов даже внутри посольства. Не хочу больше затягивать это письмо, в котором я хотел лишь сообщить то, что сообщил. Говорят, в клинике я пробуду неделю. Обнимаю тебя. Пабло».
176. Арауканский камень
Он, прихрамывая, спускается с самолета. Журналисты не преминули спросить, что с ним. «Подагра, аристократическая болезнь англичан», — отвечает он, пытаясь отделаться шуткой. Его встречает много народу, хотя о приезде Неруды не сообщалось. Но ведь он — знаменитость, он возвращается, увенчанный мировой славой. Поэту не до протокола. Его ждет автомобиль, чтобы отвезти прямо в Исла-Негра, не заезжая в Сантьяго, город, который при таких обстоятельствах его пугает. Встреча была омрачена затаенной печалью.
Мы едем повидать поэта в Исла-Негра. Лежа в постели, он диктует речь, которую произнесет на Национальном стадионе во время всенародного чествования. Альенде находится в поездке по зарубежным странам. От имени правительства, народа и страны Неруду будет приветствовать вице-президент республики и главнокомандующий генерал Карлос Пратс.
В стране идет процесс дестабилизации, процветает черный рынок, идет утечка капиталов, ведется психологическая война. Правые уверены, что парламентские выборы в первое воскресенье марта 1973 года принесут оппозиции две трети голосов, необходимые для того, чтобы, не нарушая конституции, устранить президента Республики. Речь идет о «холодном перевороте», тщательно, как шахматная партия, продуманном в Белом доме, в Овальном кабинете которого президент Ричард Никсон в присутствии Генри Киссинджера отдал приказ Ричарду Хелмсу, генеральному директору ЦРУ, свергнуть Альенде любыми средствами. Многие миллионы долларов направляются на подкуп газет, парламентариев, генералов. Правые уже достигли значительного успеха в сеянии смуты под лозунгом, который ежедневно повторяют газеты из компании Эдвардса, — «Копить ненависть!».
Эта атмосфера сказывается на чествовании Неруды на Национальном стадионе. Ожидалось, что соберутся сотни тысяч людей, а на скамейках видны пустые места. Присутствуют карабинеры, а затем, точно дурное предзнаменование, на арене появляются полицейские ищейки: менее чем через год этот стадион будет превращен в концентрационный лагерь.
Вице-президент обращается к собравшимся с речью, которая обнаруживает не только знакомство с поэтом и его творчеством, но и уважение к человеку, который, как немногие, обогатил культурный и патриотический потенциал нации.
Пабло Неруда произносит речь, оригинал которой, уцелевший от пожара в сентябре 1973 года, находится у меня. Это речь-предупреждение. Поэт пережил трагедию Испании и понимает, что означал бы франкизм в Чили. По возвращении на родину он ощутил атмосферу опасности, которая нависла над страной. Но дуют и свежие ветры. Этим утром его разбудил морской прибой в Исла-Негра. «На этой церемонии, под свист и барабанный бой, я словно вновь обручился с моей Родиной. И не думайте, что это брак по расчету. Речь идет только о любви, великой любви моей жизни».
Это чествование оставило во всех нас тяжелое чувство. Поэт был болен, а в стране копилась страшная зараза, смертельную дозу которой ей привили извне.