Наклонилась и почти уткнулась носом в самую картину. Прищурилась и стала внимательно всматриваться в нарисованное. Я точно помню, что не рисовала этого! Но как здесь оказался этот неведомый мне замок Небесного Дракона? Все было исполнено так, что не смогла различить разницу между тем, что явно принадлежало мне, а что пририсовала рыжая девушка.
Я четко вспомнила ее немного расширяющееся в скулах личико, большие миндалевидные глаза, такого невероятного оттенка. Линзы? Скорее всего. Такой бывает трава только в самом начале лета: сочная, изумрудная, яркая. Кто она? И что за миссия такая, на которую я так бездумно согласилась, лишь бы она прекратила свой спектакль?
Неожиданно картина затянула меня настолько, что мой нос стал холодный и я почти, мне показалось, что я ощутила невесомый цветочный запах. Раздался звонок - оповещатель, сейчас кто-то войдет. Я отдернулась от картины и дотронулась к носу. Он действительно был холодным. Эти маленькие звезды, закутанные по горло в белый мех, чтобы не замерзнуть от прикосновения льдов. Так сказал об этих цветах Константин Паустовский. Да, мне показалось, я их почувствовала.
За мной пришли. Я послушно легла на каталку.
*****
Потолок мелькал мерно расположенными лампами. Они ярким пятном слепили глаз и пропадали и так бесконечно долго. На самом деле совсем не долго, но мне казалось, что я еду и еду. Пару раз мы повернули, попыталась запомнить когда вправо, а когда в лево – не вышло, яркие вспышки ламп отвлекали. Мы остановились у лифта.
— Неудачная шутка вышла, - сказала, приподняв голову медбрату, стоящему рядом.
Он вопросительно посмотрел.
— Я про ночную девушку, - напомнила, - если у вас тут так заведено, то хотя бы советовались о предпочтениях клиентов. Мне не понравилось.
— Простите миссис Муромцева? – переспросил молодой человек, - я не понимаю.
— Девушка, что была в моей палате. Она была в положении. А вы знаете все, что меня ждет после операции, – я легла обратно. - Это жестоко!
Двери лифта открылись и каталку вкатили вовнутрь. Медбрат что-то тихо спрашивал у товарища. И я расслышала слова второго.
— Такое бывает. Нервное перенапряжение, иногда, кажется, то чего не было.
Искренне возмутилась и вновь попыталась привстать на локоть.
— Неправда. Я четко видела, как она поглаживала свой еще совсем маленький животик, месяца три, три с половиной.
Двери открылись, и мы въехали в абсолютно белое пространство. Все вокруг замельтешило, появились еще люди в белом и нежно голубом. Меня ввезли в операционную.
— Постойте, - пыталась я сказать. Но меня не понимали или не желали понимать. – Я не брежу. Я с ней разговаривала и она сказала, что я умру через год.
Ко мне подошла громадина в белом одеянии. Когда громадина наклонилась, я увидела выпуклые глаза доктора Олдриджа.
— Ирина, - начал он торопливо, - я вас уверяю, никто и ни при каких обстоятельствах не мог так жестоко обойтись с вами. Здесь режим.
— Я в курсе, - отвела в сторону уже поднесенную к лицу маку, - но я не лгу. Она была и это она нарисовала Поднебесного Дракона.
Все вокруг уже пикало и жужжало, персонал тихо переговаривался. Я как могла обвела окружающее пространство глазами и даже заметила как одна медсестра перекрестилась.
— Ирина, - начал более спокойно доктор, - вы очень переживаете. Это нормально. Но уверяю вас, вся операция будет записана от начала до конца и вы в последствии сможете лично убедиться в правильности наших действий.
— Да я совсем не об этом. Причем здесь ваши действия! Я хочу знать, кто все это придумал и кто исполнитель.
Анестезиолог вопросительно уставился на Олдриджа. Тот встал и махнул ему рукой, тихо сказав: «Бред какой-то. Наверное, реакция на препарат, начинайте».
Я хотела еще сказать, но меня уже никто не слушал. Мне силой прижали маску и пустили газ. Я задержала дыхание и попыталась ее снять, но не смогла. Меня перевернули и зафиксировали, я оказалась лицом вниз, попыталась подергать руками и ногами и ощутила себя куколкой в коконе. Я была крепко и надежно привязана, перед глазами поплыло. Не так я представляла себе уход в небытие от наркоза. Мечталось, что я с улыбкой на устах, с напутственными словами, а вышло, как вышло.