Выбрать главу
за судьбой. Дела! Меня замучили дела — каждый миг, каждый час, каждый день. Дотла Сгорело время, да и я — нет меня, только тень. Ты ждешь.  А может, ждать уже устал и ушел или спишь… Ну что ж, Быть может, мысленно со мной говоришь. Теперь Ты должен вечер мне один подарить, подарить. Поверь,  Мы будем много говорить. Опять Все время новые дела у меня, все дела. Догнать, Или успеть, или найти — нет, опять не нашла. Беда! Теперь мне кажется, что мне не успеть за собой. Всегда Как будто в очередь встаю за тобой… Теперь Ты должен вечер мне один подарить, подарить. Поверь, Мы будем много говорить. Подруг Давно не вижу, все дела у меня, все дела… И вдруг Сгорели пламенем дотла — не дела, а зола. Весь год Он ждал, но больше ждать ни дня не хотел, И вот Не стало вовсе у меня добрых дел. Теперь Ты должен вечер мне один подарить, подарить Поверь, Что мы не будем говорить. Случай Мне в ресторане вечером вчера Сказала с юморком и с этикетом, Что киснет водка, выдохлась икра И что у них ученый по ракетам. И, многих помня с водкой пополам, Не разобрав, что плещется в бокале, Я, улыбаясь, подходил к столам И отзывался, если окликали. Вот он, надменный, словно Решелье, Почтенный, словно папа в старом скетче. Но это был директор ателье И не был засекреченный ракетчик. Со мной гитара, струны к ней в запас, И я гордился тем, что тоже в моде. К науке тяга сильная сейчас, Но и к гитаре тяга есть в народе. Я выпил залпом и разбил бокал. Мгновенно мне гитару дали в руки. Я три своих аккорда перебрал, Запел и запил от любви к науке. И, обнимая женщину в колье И сделав вид, что хочет в песню вжиться, Задумался директор ателье О том, что завтра скажет сослуживцам. Я пел и думал: вот икра стоит, А говорят, кеты не стало в реках… А мой ученый где-нибудь сидит И мыслит в миллионах и в парсеках… Он предложил мне позже на дому, Успев включить магнитофон в портфеле: «Давай дружить домами». Я ему Сказал: «Давай, мой дом — твой дом моделей». И я нарочно разорвал струну, И, утаив, что есть запас в кармане, Сказал: «Привет, зайти не премину, Но только если будет марсианин…» Я шел домой под утро, как старик. Мне под ноги катились дети с горки, И аккуратный первый ученик Шел в школу получать свои пятерки. Ну что ж, мне поделом и по делам, Лишь первые пятерки получают… Не надо подходить к чужим столам И отзываться, если окликают. «Мне судьба — до последней черты, до креста» Мне судьба — до последней черты, до креста Спорить до хрипоты, а за ней — немота, Убеждать и доказывать с пеной у рта, Что не то это вовсе, не тот и не та… Что лабазники врут про ошибки Христа, Что пока еще в грунт не влежалась плита, Что под властью татар жил Иван Калита И что был не один против ста. Триста лет под татарами — жизнь еще та, Маета трехсотлетняя и нищета. И намерений добрых, и бунтов тщета. Пугачевщина, кровь и опять — нищета. Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта, Повторю, даже в образе злого шута… Но не стоит предмет, да и тьма не та: «Суета всех сует — все равно суета». Только чашу испить — не успеть на бегу, Даже если разлить — все равно не смогу. Или выплеснуть в наглую рожу врагу? Не ломаюсь, не лгу — не могу. Не могу! На вертящемся гладком и скользком кругу Равновесье держу, изгибаюсь в дугу! Что же с ношею делать — разбить? Не могу! Потреплю и достойного подстерегу. Передам, и не надо держаться в кругу, И в кромешную тьму, и в неясную згу, Другу передоверивши чашу, сбегу… Смог ли он ее выпить — узнать не смогу. Я с сошедшими с круга пасусь на лугу, Я о чаше невыпитой здесь ни гугу, Никому не скажу, при себе сберегу. А сказать — и затопчут меня на лугу. Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу. Может, кто-то когда-то поставит свечу Мне за голый мой нерв, на котором кричу, За веселый манер, на котором шучу. Даже если сулят золотую парчу Или порчу грозят напустить — не хочу! На ослабленном нерве я не зазвучу, Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу! Лучше я загуляю, запью, заторчу! Все, что за ночь копаю, — в саду растопчу! Лучше голову песне своей откручу, Чем скользить и вихлять, словно пыль по лучу. Если все-таки чашу испить мне судьба, Если музыка с песней не слишком груба, Если вдруг докажу, даже с пеной у рта, Я уйду и скажу, что не все суета! Я не люблю[54] Я не люблю фатального исхода, От жизни никогда не устаю. Я не люблю любое время года, Когда веселых песен не пою. Я не люблю холодного цинизма, В восторженность не верю, и еще: Когда чужой мои читает письма, Заглядывая мне через плечо. Я не люблю, когда наполовину Или когда прервали разговор. Я не люблю, когда стреляют в спину, Но, если надо, выстрелю в упор. Я ненавижу сплетни в виде версий, Червей сомненья, почестий иглу, Или когда все время против шерсти, Или когда железом по стеклу. Я не люблю уверенности сытой, Уж лучше пусть откажут тормоза. Досадно мне, коль слово «честь» забыто И коль в чести наветы за глаза. Когда я вижу сломанные крылья, Нет жалости во мне, и неспроста: Я не люблю насилья и бессилья, Вот только жаль распятого Христа. Я не люблю себя, когда я трушу, И не терплю, когда невинных бьют, Я не люблю, когда мне лезут в душу, Тем более, когда в нее плюют. Я не люблю манежи и арены, На них мильон меняют по рублю, Пусть впереди большие перемены — Я это никогда не полюблю. «Если где-то в чужой незнакомой ночи…» Если где-то в чужой незнакомой ночи Ты споткнулся и ходишь по краю, Не таись, не молчи, до меня докричи — Я твой голос услышу, узнаю. Может, с пулей в груди ты лежишь в спелой ржи? Потерпи — я спешу, и усталости ноги не чуют. Мы вернемся туда, где и воздух и травы врачуют, Только ты не умри, только кровь удержи. Если ж конь под тобою, ты домой, доскачи. Конь дорогу отыщет буланый В те края, где всегда бьют живые ключи, И они исцелят твои раны. Где ты, друг, — взаперти или в долгом пути, На развилках каких, перепутьях и перекрестках?! Может быть, ты устал, приуныл, Заблудился в трех соснах И не можешь обратно дорогу найти?.. Здесь такой чистоты из-под снега ручьи, Не найдешь — не придумаешь краше. Здесь цветы, и кусты, и деревья — ничьи, Стоит нам захотеть — будут наши. Если трудно идешь, по колено в грязи, Да по острым камням, босиком по воде по студеной, Пропыленный, обветренный, дымный, огнем опаленный, Хоть какой доберись, добреди, доползи. Кони привередливые Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю Я коней своих нагайкою стегаю — погоняю. Что-то воздуха мне мало, ветер пью, туман глотаю, Чую с гибельным восторгом: «Пропадаю, пропадаю!» Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее! Вы тугую не слушайте плеть. Что-то кони мне попались привередливые… Я дожить не смогу, мне допеть не успеть. Я коней напою, я куплет допою, Хоть мгновенье еще постою на краю. Сгину я: меня пушинкой ураган сметет с ладони, И в санях меня галопом повлекут по снегу утром. Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони, Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту! Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее! Умоляю вас вскачь не лететь. Что за кони мне попались привередливые! И дожить я не смог, и допеть — не успеть. Я коней напою, я куплет допою, Хоть мгновенье еще постою на краю!.. Мы успели. В гости к богу не бывает опозданий. Что ж там ангелы поют такими злыми голосами?! Или это колокольчик весь зашелся от рыданий, Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани. Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее! Не указчики вам кнут и плеть. Что-то кони мне попались привередливые?! Коль дожить не успел, так хотя бы допеть! Я коней напою, я куплет допою, Хоть мгновенье еще постою на краю! «Чту Фауста ли, Дориана Грея ли…» Чту Фауста ли, Дориана Грея ли, Но чтобы душу дьяволу — ни-ни! Зачем цыганки мне гадать затеяли? День смерти называли мне они. Ты эту дату, боже сохрани, Не отмечай в своем календаре — или В последний час возьми и измени, Чтоб я не ждал, чтоб вороны не реяли И ангелы чтоб жалобно не бреяли, Чтоб люди не хихикали в тени, Скорее защити и охрани! Скорее, ибо душу мне они Сомнениями и страхами засеяли. Корабли Корабли постоят И ложатся на курс, Но они возвращаются Сквозь непогоду… Не пройдет и полгода И я появлюсь, Чтобы снова уйти на полгода. Возвращаются все, Кроме лучших друзей, Кроме самых любимых И преданных женщин. Возвращаются все, Кроме тех, кто нужней. Я не верю судьбе, а себе еще меньше. Но как хочется думать, Что это не так, Что сжигать корабли Скоро выйдет из моды. Я, конечно, вернусь И в друзьях, и в мечтах… Я, конечно, спою — не пройдет и полгода.