После долгого смущения и слез я достал электронные таблицы, чтобы показать ей улучшения в нашей итоговой строке, особенно за последние шесть месяцев. Поскольку Оливия – светское существо, она посещает мероприятия и гала–концерты со многими другими членами Совета директоров. Она помогла мне отточить завтрашнюю презентацию, чтобы ответить на вопросы других о моей молодости и недостатке опыта. Она заслужила мою вечную благодарность, и я думаю, что голосование будет более благоприятным теперь, когда я могу рассмотреть конкретные возражения. Поэтому я не мог выпроводить Оливию за дверь, когда ей нужно было поговорить о том, какой придурок мой дядя. И особенно когда она раскрыла творческие, презренные способы, которыми он пытался добиться голосов. Затем я прибыл в свой комплекс и обнаружил, что долбаный лифт не работает…
Очевидно, Эрин слишком долго оставалась наедине с моей матерью.
Весь вчерашний ужин она выглядела бледной и потрясенной. Она бросила на меня удивленный и обвиняющий взгляд.
Что, черт возьми, сказала моя мать? Я понятия не имею, а Эрин молчит.
Она также не подпускает меня достаточно близко, чтобы поцеловать ее.
Когда выхожу из лифта в жилом комплексе, я провожу рукой по волосам. Я намеревался вернуться домой пораньше, чтобы мы с невестой могли все обсудить, но получил несколько новых финансовых отчетов, которые были слишком хороши, чтобы не включить их в завтрашнюю презентацию. Итак, более чем через три часа я снова опаздываю.
Когда я открываю входную дверь, то вижу небольшую толпу. Эрин стоит рядом, избегая моего взгляда с выражением одновременно злым и печальным. Эхо обходит ее с одной стороны, одетая в стиле бохо – шикарно с ее длинными каштановыми волосами, собранными в сложную смесь завитков, кос и волнистых локонов, которые каскадом спускаются по спине. Ее стройная фигура украшена струящимися кружевами и биркенштоками. С другой стороны от нее стоит Элла в матово-розовой рубашке с запахом, черных брюках и туфлях на высоком каблуке.
Ее сестры смотрят на меня, как на дьявола.
Черт.
В другом конце комнаты стоят двое мужчин, глядя в окно на Стрип. Они не могли быть более противоположными. Один одет в безупречный костюм. На другом – черные спортивные штаны, такая же куртка на молнии, серая рубашка и спортивная обувь.
– Карсон? – зовет Элла.
Костюм поворачивается, ловит мой взгляд и улыбается.
Я бросаю последний взгляд на Эрин – ага, все еще избегает меня – и делаю шаг навстречу этому парню.
– Ты, должно быть, муж Эллы. Меня зовут Уэстон Куэйд. Зови меня просто Уэст.
– Карсон Фрост. Приятно познакомиться. Я много слышал о тебе.
Его лицо говорит, что большая часть этого не очень хорошее.
– Мне тоже приятно познакомиться.
Парень, одетый как спортсмен, подходит ближе. Он на пару лет моложе меня. Несмотря на его высокий рост и крепкое телосложение, очевидно, что большую часть своей жизни он был спортсменом.
– Хейс Эллиот.
– Рад, что ты здесь. Ты… парень Эхо?
Он хмуро смотрит на нее через комнату, потом качает головой.
– Нет, ее лучший друг. Мы были очень близки с тех пор, как нам было семь.
Похоже, у них нет ничего общего. Хейс выглядит как обычный студент университетского городка, в комплекте с стрижкой биржевого маклера и модной пятичасовой щетиной. Эхо выглядит так, словно кто-то вытащил ее из журнала "Вог" примерно 1971 года. Но когда младшая сестра Эрин посылает Хейсу солнечную улыбку, он поднимает голову и улыбается в ответ.
Они не в отношениях? Потому что я получаю другой сигнал...
Затем я вижу, что должно быть вещмешок Хейса и чехол с его костюмом висят на диване.
– Ты не возражаешь, если я переночую здесь? – спрашивает он.
– Я отдал Эхо спальню.
У меня на кончике языка вертится мысль, что, может быть, им стоит попробовать разделить ее, но это не мое дело, и у меня есть проблемы посерьезнее.
– Абсолютно. Не беспокойся. Я должен поздороваться со своей невестой, раз уж так поздно. Все уже поели, верно?
– Да, – уверяет меня Карсон и хватает меня за руку. – Почему бы тебе не показать нам на минутку этот вид из патио?
Мужская фраза “давай поговорим”. Я встретил этого парня всего пять минут назад. Я не могу представить, что он мне скажет, но пожимаю плечами.
– Ладно.
Я бросаю на Эрин последний взгляд, который она все еще не встречает, прежде чем мы втроем выходим наружу. Сухой, прохладный ветер бьет мне в лицо, когда мы смотрим на знакомые огни, освещающие ночное небо.
– Что случилось? – спрашиваю я Карсона.
Хейс, кажется, более отстранен от ситуации.
– Это ты мне скажи. Эрин не похожа на счастливую невесту.
– Моя мать вчера вечером сказала ей… что-то. Эрин не говорит мне, что именно. Ты что-нибудь знаешь?
Оба мужчины покачали головами.
– Я займусь Эллой, – заверяет меня Карсон.
– Эхо может довериться мне, – предлагает Хейс.
– Она часто так делает, потому что я не "угроза" или что-то в этом роде.
– Спасибо. Я долго ломал голову, но моя мать...Невозможно предположить, что она сказала или сделала.
После пары кивков становится ясно, что они не уверены, верить мне или нет, но готовы дать мне возможность объяснить – по крайней мере, пока я не облажаюсь. В течение следующих нескольких минут я показываю разные отели и достопримечательности, рассказываю о предстоящих изменениях в виде и приглашаю их выпить. Оба отказываются, и мы возвращаемся внутрь.
Меня сразу тянет к Эрин. Я не могу не быть рядом с ней. Незнание того, в чем, по ее мнению, я виновен, убивает меня. На самом деле, знание того, что она подозревает меня в чем–то, причиняет мне боль больше всего.
Когда я иду через комнату, Элла пытается перехватить меня, улыбаясь, когда она помещает свое тело между мной и Эрин.
– Привет, Уэст. Это было так давно. Почему бы нам не наверстать упущенное?
Я обхожу ее, резко качая головой.
– Мне нужно поговорить с моей невестой, и ты это знаешь.
– Вообще–то я так не думаю.
– При всем моем уважении, это касается только меня и Эрин. Я ценю, что ты защищаешь сестру, но теперь я намерен быть заботливым будущим мужем. Извини.
Я не больше, чем прохожу Эллу, когда меня перехватывает Эхо.
– Ей нужно время для девочек.
У цыпочки-хиппи стальные глаза. Но это ничто по сравнению с моей решимостью.
– Не так сильно, как ей нужно услышать, что моя мать может быть лживой сукой.
Я отталкиваю ее в сторону.
– Извини.
Когда я подхожу к Эрин, она поднимает подбородок и, наконец, смотрит на меня. Ее глаза вспыхивают. Я вижу, как наворачиваются слезы.
Она поворачивается и бежит по коридору. Может, меня должно волновать, кто смотрит эту драму. Но не волнует. Я понятия не имею, что происходит. И это нужно прекратить.
Хлопнувшая дверь говорит мне, что она ушла в свою ванную – единственное место, где я не должен нарушать ее уединение.
Черт побери!
Щелчок замка пробуждает все мои инстинкты.
– Открой дверь, Эрин.
– Нет.
– Открой эту чертову дверь, чтобы ты могла рассказать мне, что происходит, а я объясню.
– Мне нечего сказать.
Я слышу дрожь в ее голосе. Она плачет.
– Черт возьми, нет.
Меня уже не волнует, что это будет стоить мне десять тысяч долларов и новую дверь. Я пинком открываю эту чертову штуку. Деревянные щепки. Ручка с грохотом ударяется о противоположную стену. Тяжелая деревянная плита криво свисает с одной петли.
А Эрин стоит передо мной с опустошенным видом.
Моя грудь сжимается, когда я бросаюсь к ней и хватаю ее за плечи.
– Что бы ни говорила тебе моя мать, это неправда.
Она опускает голову.
– Я хочу в это верить, но...
– Но в ее устах это звучало хорошо. Я знаю. У нее есть талант искажать правду в своих собственных целях, но какую бы чушь она ни скормила тебе на блюдечке с голубой каемочкой...это все равно ерунда, милая.
Когда Эрин не отвечает, я вздыхаю.
– Дай угадаю, по ее словам, на самом деле я тебя не люблю.
Она кивает.
– Я также изменяю?
Эрин колеблется.
– Возможно.
– Конечно. И?
Тишина.
– Что еще? Я не могу рассказать тебе обо всех ее заблуждениях, если даже не знаю, в чем она меня обвиняет.
– Мне нужно выяснить, что реально, а что нет. И мне нужно решить, что будет дальше.
Дальше? Собирается ли Эрин выйти за меня замуж? Возможность, что она может не испугает меня.