Он поворачивается к Элле.
– Что ты задумала?
Она усмехается.
– Вечер, полный долларовых купюр и потных полуголых мужчин.
– Мне не нужно было этого слышать, милая, – ворчит Карсон.
Хейс встает перед своей лучшей подругой, словно защищая его.
– Эхо не любит шумных, грязных мест, полных незнакомцев.
Она толкает его локтем.
– Для этого я сделаю исключение, – заметив хмурый взгляд Хейса, она пожимает плечами.
– Что может случиться в худшем случае? Я буду со своими сестрами.
Уэст целует меня еще раз.
– Когда ты проснешься, готовой завтра стать миссис Уэстон Куэйд, я буду самым счастливым ублюдком на свете.
Его слова трогают меня. Я приказываю себе заглушить тревогу и сомнения раз и навсегда. Но нет, они все еще сидят у меня в груди. Я чувствую, что смотрю на него с тоской, как будто это последний раз, когда мы будем вместе, близко.
– Надеюсь, встреча пройдет хорошо, – ухитряюсь выдавить я.
– Спасибо. Я готов настолько, насколько это возможно. У меня сильный избирательный блок. И если Эдди окажется трезвым, я буду в шоке. Если он этого не сделает, это поможет моему делу. За исключением тех, чьи задницы он облизал или заплатил, я должен получить голоса. Тогда это дерьмо сойдет исчезнет раз и навсегда. А завтра мы отпразднуем свадьбу, верно?
Он наклоняется для последнего поцелуя и изучает мое лицо.
– Хорошего дня, милая.
После того, как он уходит, все начинают помогать готовить завтрак и мыть посуду. Мы с сестрами готовимся и выбегаем за дверь.
Через несколько часов у меня накрашенные розовые ногти на руках и ногах, лицо, освещенное полированным, но со вкусом подобранным макияжем, и романтическая прическа, которая мне абсолютно нравится. Завтра, перед церемонией, я хочу выглядеть точно так же. Потом мы берем ланч из фаст-фуда и отправляемся в торговый центр за новым вечерним платьем.
Еще нет и двух часов дня, когда мы выходим из лифта пентхауса. Я смеюсь и снова чувствую себя почти счастливой. Как только мы переступаем порог, Карсон и Хейс приветствуют нас со всей легкомысленностью похоронной процессии.
– Что случилось? – спрашиваю я, мой живот сжимается от беспокойства.
Двое мужчин смотрят друг на друга, затем Карсон достает свой телефон и кладет его передо мной.
– Это попало в прессу пятнадцать минут назад.
Жалость меняет выражение его лица.
– Мне очень жаль.
TMZ. Заголовок, от которого у меня замирает сердце.
ПЛЕЙБОЙ ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР ПРЕДЛАГАЕТ УСЛУГИ ЗА ВЫГОДНОЕ ГОЛОСОВАНИЕ?
На фотографии ниже изображены обнаженные мужчина и женщина, сплетенные в конференц-зале, их губы слиплись, когда он кладет ее на стол и накрывает ее тело своим. Комната затенена, и изображение немного зернистое… но я бы узнала этот профиль, где угодно. Судя по дате и времени, снимок был сделан два дня назад, когда Уэст опаздывал с работы, не отвечал на телефонные звонки и пришел весь в поту.
В сводке указаны мой жених и Оливия Мартин, а также высказано предположение, что Уэст, должно быть, действительно хочет сохранить кресло генерального директора, чтобы соблазнить вдову, унаследовавшую место в Совете директоров ее покойного мужа.
Я отталкиваю телефон, проглатывая шок и слезы.
– Что ты собираешься делать? – мягко спрашивает Элла.
Мой первый инстинкт – собрать вещи и уехать. Прямо сейчас мне все равно, если это аннулирует наше соглашение, и я в конечном итоге разорюсь, потеряю свой ресторан и окажусь на заднице в финансовом отношении. Я хочу уйти от этого человека и всей боли, которая приходит с ним.
С другой стороны, я в бешенстве. Я хочу понять его обман. Почему, черт возьми, он так сильно хотел жениться на мне, если в конце концов хотел только навредить?
– Я остаюсь. Как только этот мудак войдет в дверь, я предлагаю вам всем уйти. Это будет неприятно. Тогда… вы сможете отвезти меня домой.
Уэст
Может ли эта встреча быть еще более нелепой? Прежде чем мы перейдем к делу, будет много ненужной помпезности и шумихи. Дядя Эдди настаивает на том, чтобы говорить первым. Он излагает свои доводы почти трезво. Для кого-то, не знакомого с его привычками, он, вероятно, вообще не кажется подвыпившим. Но я слышу легкие колебания, молчаливые паузы в речи, пока он собирает свои слова и мысли.
Его аргументы хорошо продуманы, но, к сожалению, не сильно отличаются от аргументов, которые он привел в прошлый раз, когда пытался отнять должность генерального директора у меня – и потерпел неудачу.
Обычно я бы заподозрил, что кислая улыбка моей матери – это просто самодовольное признание того, что ее шурин готов, но мне не нравится этот взгляд в ее глазах. Мне еще меньше нравится, как она смотрит на свой телефон.
Наконец, настала моя очередь говорить.
Войдя в конференц-зал с уверенностью, я приветствую всех, смотрю в глаза своим противникам и призываю их посмотреть на результаты, которые я добился с момента вступления в должность генерального директора, и голосовать в интересах компании, а не в своих собственных.
Я только на втором слайде, том, который показывает финансовые отчеты за последний год, когда мой телефон начинает жужжать в кармане. Меньше, чем через пять секунд он снова жужжит. И снова. И снова до тех пор, пока это не становится постоянным отвлечением внимания.
С проклятием я вытаскиваю его из кармана, чтобы выключить, а затем останавливаюсь, когда вижу экран, полный уведомлений. Новостные статьи, Инстаграм, уведомления гугл и гора сообщений. Первое, что я прочел сверху, – от моей сестры. Джен хочет знать, не сошел ли я с ума и что я собираюсь делать теперь, когда это дерьмо попало в вентилятор.
Я замер. О чем, черт возьми, она говорит?
Я поднимаю глаза на маму. Ее улыбка не могла быть более самодовольной.
– Продолжай, – настаивает она с пренебрежительным жестом руки и безмятежным выражением лица, которое вызывает все мои предупреждающие звонки.
Что она со мной сделала? Нет, с Эрин.
Я был дураком, думая, что она примет мою угрозу сложа руки.
Флинн влетает в конференц–зал, мой взволнованный помощник следует за ним, пытаясь остановить его вторжение. Он посылает нашей матери абсолютно убийственный взгляд, затем бросается ко мне.
– Об этом пишут во всех новостях. И если я это видел, то и Эрин наверняка тоже.
Брат тычет мне в лицо телефоном. Картинка стоит тысячи слов, но подпись делает все еще более убийственным.
УЭСТОН ИМЕЕТ ЛЮБОВНУЮ СВЯЗЬ, ЧТОБЫ ПРОБИТЬСЯ НАВЕРХ?
– Это не я, – мгновенно протестую я.
– Неа.
Я сразу же все понял. Это Эдвард. Я не знаю, кто и как запечатлел это изображение, но у меня нет никаких сомнений в том, кто слил его в прессу. И я клянусь, что придушу свою мать – позже.
Сейчас главное – добраться до Эрин.
– Извините. У меня срочное дело.
Потому что, если я сейчас же не объясню эти фотографии своей невесте, она уйдет от меня навсегда, даже не выслушав моих объяснений. И человек на этой фотографии так похож на меня, что я едва ли могу винить ее.
Мама встает.
– Нет, ты останешься. Тебе нужно сделать презентацию. Совет директоров должен проголосовать.
Я смотрю на брата, и он кивает.
– Я выступлю в качестве его доверенного лица и закончу презентацию от его имени.
– Но ты можешь потерять право голоса, если уйдешь! – кричит мама.
– Может быть. Но сейчас не это самое главное, и до того, как ты организовала это бедствие, то должна была понять, что я скажу.
– Я позвоню тебе позже, – заверяет меня Флинн.
– Спасибо, старик. Я твой должник.
Я киваю в сторону остальных членов совета.
– Мой уход никоим образом не свидетельствует о том, насколько серьезно я отношусь к этой компании и своей должности генерального директора. Будьте уверены, только самые серьезные инциденты могут заставить меня уйти сейчас, мисс Мартин, – обращаюсь я к Оливии. – Надеюсь, придем к соглашению, что мы с вами никогда не делали больше, чем пожимали друг другу руки.
– Конечно. Что происходит?
Затем она тянется к телефону, ахает, становится белой как полотно и моргает.
– О боже... нет, это не ты. Я не знаю как...
Я бросаю на мать взгляд, обещающий возмездие. Затем я поворачиваюсь к члену совета директоров, который, скорее всего, выступит против меня.
– Мистер… Уоррен, вы всегда думали, что мне не хватает опыта и мудрости, необходимых для выполнения этой работы. В отличие от моего дяди, у меня больше честности, чем соблазнять или ухаживать за вашей дочерью просто для того, чтобы выиграть ваш голос здесь сегодня. Если я его получу, я надеюсь, что вы проголосовали за меня, потому что уважаете меня – по крайней мере, больше, чем кто-то, способный ухаживать за другим членом совета директоров и прийти на голосование после того, как выпил полбутылки водки. Но я сказал свою часть, и это зависит от вас. Я оставляю все остальное в руках каждого.