— Рад, — ответил Иван.
— Спасибо, дядя Ваня, — сказала Натка.
Иван заметил, что она еле сдерживает смех, и еще больше нахмурился.
Его послали на покос — позвать отца, и он обрадовался, что можно уйти и не видеть, как эта Натка глядит на него и все старается не засмеяться.
Вернувшись, он сразу сбежал в лес, в свой шалаш, и немного успокоился. Жег костер, пек картошку и пробыл там до вечера.
Ладно, подумал он, пусть смеется! Как-нибудь потерпит он месяц…
Вечером отец с Артемом и Сашкой поехали в соседний поселок, к двум другим братьям, а Ивану мать сказала:
— Съезди, Ванька, на озеро, отец нынче сеть за камышами поставил, пирог хоть испечь к застолью-то… да ухи сварить…
Натка догнала его, когда уже спустился к мосткам, там была привязана лодка.
— А можно я поеду с тобой? А, дядя Ваня?..
— Нельзя, — отрезал Иван.
— Ну что ты злишься? Я еще ни разу не видела, как рыбу ловят… Пожалуйста…
Натка сидела на задней скамейке, склонив набок голову и опустив руку в воду, точно прислушивалась к реке. Иван глядел перед собой и греб.
— У вас здесь красиво, — сказала она. — Только скучно, наверное. Деревня маленькая, и народу мало…
— Почему это скучно? — обиделся Иван. Подумал и добавил: — А в общем-то, я привык.
— Тут даже клуба нет, — вздохнула Натка. — Целый день все дома и дома. Летом еще ладно — в лес сходить, на озеро… А зимой?
— Зимой я в интернате.
Иван обогнул камыши, подгреб к пенопластовому поплавку сети. Первый карась затрепыхался сразу же, как только Иван начал выбирать сеть.
— Ой! — взвизгнула Натка. — Можно, я ее достану?! Ну можно?
— Попробуй, — с некоторым злорадством разрешил Иван.
Натка долго и бестолково копалась, пытаясь распутать сеть, но только больше запутала.
— Да не так! — Иван взял карася, просунул его голову в ячейку сети, сжал за жабры и потянул. Карась таращил глаза, вырывался.
— Ему же больно! — вскрикнула Натка.
— Ясно дело, больно. Только мы до утра проторчим тут, если будем их выпутывать.
На обратном пути Натка попросилась погрести.
— Садись. Только осторожней переходи, а то лодка верткая, перевернемся еще.
Иван встал, пропуская ее на свое место.
Лодка сильно качалась. Натка ойкала, вцепившись в его руку, и вдруг поскользнулась на мокрой веревке и чуть не вывалилась за борт. Иван прижал ее к себе.
— Чуть не упала!.. — сказали они одновременно.
Лодка успокоилась.
— Отпусти, больно… — сказала Натка, засмеялась.
Иван отпустил, легко перебрался на корму и следил исподлобья, как она неумело, высоко поднимая весла, гребет.
Натка тоже взглянула на него, прищурилась, закусила губу.
— А ты что, всегда так крепко обнимаешься? Да?
— Вывалилась бы… — проворчал Иван.
— А если б вывалилась, ты бы меня спас? Да?
— Спас, конечно.
— Правда? Спас бы?
— Ну, правда… Сказал же.
Натка поднялась, наклонилась к нему и крепко поцеловала.
— Спасибо, — шепнула она и, запрокинув голову, засмеялась.
— Чего смеешься? — спросил он недовольно, хотя ему хотелось засмеяться с ней вместе.
— Так, представила, как ты меня спасаешь… Смотри, смотри, утка с утятами плывет!
— В этих камышах пять выводков. А во-он в тех, видишь? — показал Иван на темную полосу на воде. — Там три. Хочешь, завтра утят тебе поймаю! Они смешные, пустишь в таз, как начнут носиться — только брызги во все стороны!..
— Поймай! — Натка опять засмеялась. — Давай пересядем, я уже устала…
Она сама теперь прижалась к его груди, у Ивана даже голова закружилась на миг, и он чуть не поцеловал ее смеющиеся, яркие губы. Но не решился.
Как только лодка ткнулась носом в переднюю сваю мостков, Натка выпрыгнула из нее — прямо в воду.
— Тону-у! — закричала она и побежала вверх по тропинке к дому.
Уху варили обычно на костерке.
Иван выловил из котла две первые партии рыбы и ждал, когда сварится картошка, чтоб опустить третью.
Кто-то провел ладонью по его голой спине, Иван оглянулся.
— Комаров на тебе было… — улыбнулась Натка. — Ты разве не чувствуешь?
Она присела рядом.
— Как пахнет вкусно! Меня прислали спросить — скоро у тебя? У бабушки такой пирог — уу-у! Слюнки сами текут.
— Скоро готово будет.
Иван искоса поглядывал на Натку. Она сидела, обхватив плечи, поеживаясь от комаров. Ивану отчего-то захотелось погладить ее, он даже протянул руку, но опять не решился, встал, схватил миску, стал опускать рыбу в кипящую воду. Натка смотрела на него снизу вверх, молчала.