— Выходит, все?
— Да нет, — запуталась Верка. — Хороших чего воспитывать…
— А бывает у тебя, что воспитываешь, воспитываешь, а они не меняются или еще того хуже?..
— Не бывает, — сказала Верка. — Я к ним по-доброму. Бывает, долго лицо не выходит. Они, что ли, виноваты? У Светки листок займу — и по новой… Пока не нарисуется.
В дверь постучали. Анна Сергеевна вышла в прихожую, и через миг оттуда послышался хриплый бас Светки Рябовой:
— Ан Сергевна! Воробьева домой сбежала! Она вожатой всю личность оскорбила: «Ты, кричит, дура такая-сякая, и всё!»
— Дурой? Это, правда, плохо, — сказала Анна Сергеевна. — Ты, Светик, не кричи так. Я все слышу.
— Что «правда»? — удивилась Светка.
— Проходи в комнату, — пригласила Анна Сергеевна, — мы как раз чай пьем.
— Директор прибегал, — продолжала Светка, раздеваясь. — Кричит, что вы нас распустили. «Она, говорит, дипломатию с вами разводит, а всех вас надо…»
Светка застыла в дверях, уставилась на Верку. Потом побежала взглядом по столу, загримасничала, увидев человечков. Обернулась на Анну Сергеевну.
— Ну что же ты? — сказала Анна Сергеевна. — Проходи же.
— Некогда мне! — холодно сказала вдруг Светка. — В кружок надо. Нечего мне тут…
Сердито натянула пальтишко, потом рывком просунулась в дверь комнаты и прошипела басом:
— Ну, придешь, Воробьиха!
— Завтра утром придет, — спокойно сказала Анна Сергеевна.
— Так и передам! — огрызнулась Светка и вылетела вон.
Анна Сергеевна вернулась в комнату, зачем-то переставила чашки на столе, задумалась. Потом решительно подошла к Верке:
— Верунь! Мне тут надо уйти по одному делу…
— Вы ж болеете, — удивилась Верка. — Давайте я сбегаю!
— Нет, — сказала Анна Сергеевна. — Ты не сможешь, я сама.
Уже одетая, вернулась из прихожей, дала Верке чистую тетрадку в клетку, два карандаша.
— Ты забирайся на диван, Верунь. Рисуй. Я недолго.
Первым Верка нарисовала Гордого. Он скакал куда-то на рыжем коне. Ветер трепал на нем короткую голубую рубаху, бил по груди, по ноздрям. Гордый то вставал в стременах, то ложился коню на шею.
«Куда скачешь?» — спросила Верка.
«Тишку бьют! — крикнул Гордый. — Я сейчас!»
Пастушок сидел у реки и ловил рыбу.
«Ловишь?» — спросила Верка.
«Ловлю».
«Клюет?»
«Клюет».
«А там Тишку бьют…»
«Наши или чужие?» — поинтересовался Пастушок.
«А тебе что за разница? — возмутилась Верка. — А ну вставай! Расселся…»
Они побежали вслед за Гордым по высохшей степи. Желтые кустики травы неслись под ноги, солнце наполовину ушло за горизонт, и догонять его было трудно, ох как трудно!..
Краешек красного диска вдруг распался на десятки мерцающих огоньков. Они приближались.
«Что это?» — испугался Пастушок.
«Не бойся, — сказала Верка. — Это наши».
Впереди всех, высоко подняв факел над головой, бежал навстречу им Тишка.
«Кого спасать?» — крикнул он.
«Разве не тебя били? — удивилась Верка. — Гордый сказал…»
«Чепуха! — сказал Тишка. — Это я сам их бил. Надоело».
Мерцающие огоньки остановились, окружили Верку и Пастушка.
«Все наши тут, — сказал Гармонист. — Кроме Гордого».
Приблизился из темноты конский топот, и в гущу огоньков свалился сверху Гордый. Ему сразу сунули факел в руки.
«И нам», — сказала Верка.
«Нате!»
«Стройсь!» — скомандовала Верка.
Все быстро стали в круг.
Она придирчиво осмотрела каждого, вышла на середину и сказала тихо:
«Пускай теперь будет лес».
Высоко вверх взметнулись золотистые стволы. Гулкое ночное эхо побежало по ним, заблудилось, заойкало. Верка опустилась на траву и положила свой факел на темную площадку костра. Рядом сел Тишка и тоже положил свой факел. Потом и остальные. Огоньки соединились в большой костер. Стало тихо.
«Кувыркач и Белобрысый, нарубите дров, — сказала Верка. — Гордый — за водой. Будем чай пить. — Подумала и добавила: — С вареньем. Кто против?..»
Туапсе
Ирина АНДРИАНОВА
ЗОЛОТОЙ РУЧЕЙ
Утром, как всегда, мать долго собиралась, нервничала, уже на ходу влезала в босоножки и щелкала замком сумки. Андрей не спал и ждал — может, сегодня она забудет напомнить ему про замок. Но мать все-таки не забыла, подбежала к Андрею и жарко прошептала на ухо:
— Андрюша! Не забудь про новый замок! А то я рассержусь! Вчера забыл!
Андрей сказал:
— Угу! — и перевернулся на другой бок.
Мать чмокнула его в щеку и выбежала. В сенях легко стукнула дверь, и Андрей услышал: