— Потерпи! — крикнул Андрей. — Сейчас, сейчас!..
Дорога до Искры показалась Андрею очень длинной.
Он бежал и задыхался. Но ноги несли его быстрее и быстрее к Искре. К ее веселым волнам.
На берегу Андрей присел на корточки и открыл бидон. Он знал, что через несколько минут он навсегда потеряет Маруську и никогда больше ее не увидит. Потому что она будет жить в реке и подружится там с какой-нибудь хорошей рыбой. И ей незачем будет плыть к Андрею, когда он придет к реке. У Маруськи будет новый друг…
Андрей глядел в бидон и плакал. Слезы скатывались градинами с его щек, и некоторые падали прямо в бидон.
— Маруся! Марусечка! — говорил тихо Андрей. — Прости меня, пожалуйста! Прости! — Он выпустил рыбку в прозрачную Искру.
Целую минуту Маруська не двигалась. Потом слабо шевельнулась, вздрогнула. Словно очнулась от глубокого, тяжелого сна. И пока Маруська стояла в воде, хвост ее шевелился все быстрее и быстрее, пышнел на глазах. Словно Маруська вбирала в себя энергию Искры. И вдруг Маруська поплыла вперед. Быстрее и быстрее, все сильнее отталкиваясь плавниками. И все дальше и дальше от Андрея… Вскоре она исчезла в глубине, словно потонувшая золотая звезда. Андрей стоял на берегу и плакал.
Вечером пришла мать, включила свет, спросила:
— Ты чего это впотьмах сидишь?
Андрей ничего не ответил. Он лежал на кровати и делал вид, что спит.
— Рано что-то лег сегодня. Заболел?
— Не-а. Устал.
Мать села за стол, налила себе остывшего чаю, отхлебнула и сказала:
— Золотой ручей вернулся.
— Кто тебе сказал? — Андрей приподнялся на локте.
— Да Шура. Дядя Вася только что с рыбалки пришел. Сам видел.
— Где же он теперь?
— Да у Корабельной рощи… Не вздумай туда ходить. Слышь, Андрюша? — встрепенулась мать.
Корабельная роща была от деревни далеко. Идти до нее надо три часа… А то бы интересно сходить, посмотреть на него…
Еще бабки нынешних бабок передавали из уст в уста разные истории, связанные с этим ручьем. Это был странный ручей. Может быть, вернее назвать его родником, потому что он бил из земли и русла почти не имел. Два-три метра — разве это русло? Еще Золотой ручей был странным потому, что время от времени исчезал, бабки говорили, что исчезает он, когда к нему приходят люди злые. Но самое странное было то, что ручей исполнял желания… Только нужно было его найти… Многие искали, а он то появится, то исчезнет… А найдя — войти в него босиком и, все время помня о задуманном, простоять в ледяной его воде три минуты. Это удавалось редкому человеку. Вода ошпаривала ноги, как кипяток… А ноги у того, кто это смог, до колен становились золотыми… Придумают же такое! Андрей закрыл глаза и стал думать, чего бы он попросил у ручья. Да уж больно далеко идти…
Проснулся он оттого, что за окном страшно шумели деревья. Казалось, что дом обступили великаны с гигантскими бумажными вертушками в руках. И дуют на свои вертушки изо всех сил.
Андрей долго прислушивался, как бушует ветер. Вдруг ярко вспыхнула молния. И потом треснул гром. Прямо над самым домом разломилось небо…
Мать проснулась, вскочила с постели, зашептала:
— Надо же! Гроза! А у меня белье во дворе!
Андрей видел, как металась она по дому, как принесла со двора охапки белья… А молнии продолжали плясать над деревней. Их дикий, холодный, как лезвие ножа, свет залетал в дом, на мгновение высвечивая все предметы до мельчайших подробностей… Потом мать захлопнула дверь, прошептала:
— Тузик, паршивец, на крыльцо забрался. Ладно, пусть до утра полежит.
И снова легла.
Тяжелые капли захлопали по стеклам, зашлепали по листьям деревьев, забарабанили по крыше… Вскоре гроза пошла в сторону, унесла с собой гром и молнии, а шум ливня превратился в ровный однообразный звук.
Андрей заснул под этот звук, представив себе, как в Искре под корягой, в зарослях водорослей, сидит Маруська и жует пойманного червячка. Набирается сил…
Утром мать, уходя на работу, поцеловала Андрея в затылок и свистящим шепотом сказала:
— Андрюша, приходи к шести. Холодильник размораживать будем. В погреб всю еду сносить. Поможешь, хорошо?
— Угу, — ответил Андрей и перевернулся на другой бок.
На другом боку Андрей полежал недолго. Проснулся так проснулся. Пришлось вставать.
Андрей налил Тузику в миску супа, положил туда косточку, которую целую минуту вылавливал ложкой, и открыл дверь.
День за дверью оказался серенький, прохладный. С листьев старой яблони, росшей рядом с крыльцом, изредка срывались большие и тяжелые капли. Они летели стремительно вниз, исчезали в мокрой траве, некоторые падали в ведро, оставленное случайно под яблоней. Там уже было полно воды, и капли шлепались в нее — шлеп! шлеп!