Все что-то значит. В данный момент, ну и что? Этой женщине собирались проколоть грудину.
Джереми представился. Улыбался и говорил, улыбался и говорил, держал ее за руку и чувствовал знакомые уколы собственной тревоги — сдавленность в груди, сочувственный пот, приступы головокружения.
Никакой опасности опозориться — ужасом первого раза были издевательства.
К этому моменту он уже ожидал страха. Он приветствовал его.
Когда он помогал, он страдал. Главное было это скрыть.
Ключ к жизни — ее сокрытие.
Он погладил женщину по руке, рискнул нежно провести по ее лбу и, когда она не отпрянула, сказал ей, как хорошо у нее идут дела, и погрузился в напевное соблазнение гипноза.
Не формальное введение, ничего театрально-вульгарного. Просто тонкое, постепенное достижение парасимпатической реакции, которая сочетала расслабление и концентрацию и замедляла ум и тело.
Перенеситесь в хорошее место, мисс Бемер — могу ли я называть вас Мэриан, спасибо, Мэриан, это хорошо , Мэриан, отлично, Мэриан.
Какая замечательная работа, Мэриан — а вот и доктор Риос, и да, да, просто подождите. ну, хорошо, отлично — великолепно, Мэриан и... вот так, ты отлично поработала, Все кончено , и ты молодец.
Во время процедуры Мариан Бёмер обмочилась, и он сделал вид, что не заметил, пока медсестра вытирала ей бедра.
Когда он снова взял ее за руку, она сказала: «О, посмотри на меня.
Я такой ребенок».
Джереми нежно погладил ее по волосам. «Ты молодец. Если бы я попал в беду, я бы хотел, чтобы ты была в моей команде».
Мариан Бемер расплакалась. «У меня двое детей», — сказала она.
«Я очень хорошая мать !»
Джереми оставался с ней, пока санитар не пришел, чтобы отвезти ее обратно в палату. Открывая дверь, он приготовился к конференции в коридоре с Анджелой Риос. Клиническая болтовня, которая неизбежно перейдет в социальную увертюру. Риос была мила, но...
Он вышел на эхо далеких голосов, телефонов, клинических шагов, объявлений на пейджере, грохота каталок. На ближайшей станции, в десяти ярдах от него, сидела одинокая медсестра, ведущая график.
Пустой коридор. Никаких признаков Анджелы.
6
В дождливый четверг вечером, около семи часов вечера, выходя из больницы, Джереми столкнулся с закутанным в дождевик грузным существом — детективом Бобом Дорешем.
Дореш висел у главных лифтов, около автоматов с конфетами, потирая свою тяжелую челюсть и что-то жуя. Увидев Джереми, он сунул в карман красочную обертку и побежал к нему. «Есть минутка, Док?»
Джереми продолжил идти и жестом пригласил Дореша сопровождать его.
«Как дела, Док?»
«Хорошо. А ты?»
«Я?» Дореш, казалось, был оскорблен обычной вежливостью. Как будто его работа давала ему право на полную конфиденциальность. Я задам вопросы...
«Я в порядке, Док». Он вытер каплю шоколада с губ и несколько раз моргнул. «Хорошо сбалансирован и питателен. Так что у вас все в порядке».
«Я выживаю».
«Ну, это хорошо», — сказал Дореш. «Особенно учитывая альтернативу».
Они прошли мимо мраморной стены с выгравированными именами благотворителей больницы, протолкнулись через стеклянные двери, прошли через крытый переход, который вел на парковку врачей. Удобная парковка. После Джослин были разговоры о том, чтобы переместить медсестер поближе, но ничего не материализовалось.
Дореш сказал: «Приятно оставаться сухим».
Джереми спросил: «Что случилось, детектив?»
«Я перейду сразу к делу, Док. Это прозвучит как одно из тех киноклише, но где вы были вчера вечером, скажем, между десятью и полуночью?»
"Дома."
«Есть кто-нибудь с тобой?»
«Нет. Почему?»
«Просто рутина», — сказал Дореш.
На мгновение Джереми подумал, что он согласится со сценарием. Затем что-то щелкнуло, и он рявкнул: «Чушь!» и значительно опередил Дореша.
Детектив догнал. Громко хихикнул, но в издаваемом им звуке не было юмора. Предупреждающее рычание большой, бдительной собаки.
Эти глаза. Смотрящие на Джереми с каким-то новым уважением.
Или, может быть, это было презрение.
Дореш сказал: «Ты прав, это полная чушь. Я не собираюсь тратить время на поездку сюда и пустые разговоры. Так что скажи мне: есть ли способ подтвердить, что ты был дома один прошлой ночью? Это помогло бы нам обоим, если бы ты мог».
Джереми подавил рефлексивное «зачем, черт возьми, я должен ?» «Нет, целых два часа нет. Я вернулся домой поздно — около восьми тридцати, прогулялся по своему району около часа. Кто-то мог меня увидеть, но если и видел, я не заметил. После этого я вернулся домой, принял душ, выпил — скотч. Джонни Уокер, если тебе интересно —
и позвали на ужин. Круглосуточная пиццерия. Я заказал среднюю, наполовину сырную, наполовину грибную. Ее доставили где-то в десять пятнадцать. Я дал парню пять долларов чаевых, так что он, вероятно, запомнит. Я съел три куска пиццы — остальное в моем холодильнике.