Рука получеловека вытянулась, зонтик раскрылся, и он поспешил к задней части Линкольна. Артур нажал кнопку, багажник открылся, и когда маленький человек вернулся к водительской двери, он держал пару зонтиков.
Он придержал дверь для Артура, встал на цыпочки, чтобы защитить гораздо более высокого патологоанатома, и при этом промок. Вручив Артуру зонтик, он обошел комнату и открыл дверь Джереми.
Вблизи Джереми увидел, что мужчина был ближе к возрасту Артура, чем
его собственный, и не выше пяти футов пяти дюймов. Тонкие темные волосы, разделенные пробором и зализанные, венчали круглое, сморщенное лицо капуцина, тип которого можно увидеть у некоторых видов гномов. Яркие черные глаза поймали свет откуда-то и сверкнули на Джереми.
Под глазами — безгубая улыбка.
Мужчина был в темном костюме, белой рубашке, темном галстуке. Он снова вышел под ливень, чтобы Джереми мог воспользоваться своим зонтиком. Джереми подошел ближе, желая поделиться, но маленький человек оставался вне досягаемости, пока они бежали к двери.
Когда Джереми ступил на бледно-голубой свет, его глаза подверглись атаке флуоресценции, от которой зрачки лопнули.
Высокая фигура заполнила дверной проем. Артур уже был внутри.
Маленький человек с обезьяньим лицом подождал, пока он пройдет. Промокший, но все еще улыбающийся. Все трое стояли в маленькой белой прихожей с белой дверью. Потолок был из акустической плитки. Яркий свет извергался из промышленного светильника, напоминавшего удлиненную вафлю. Никакой мебели, никаких запахов, никакого холода. За исключением пятен, пятен и луж песчаной воды, разбросанных по черному линолеуму, совершенно неорганическое место.
«Лоран», — сказал Артур. «Спасибо, что приютил».
«Конечно, доктор». Маленький человек взял оба зонтика и поставил их в угол. Он взял пальто Артура, затем повернулся к Джереми.
«Это доктор Кэрриер, Лоран».
«Приятно познакомиться, доктор». Лоран протянул руку, и Джереми пожал что-то похожее на рифленый дубовый набалдашник.
«Остальные здесь», — сказал Лоран Артуру. Его костюм, как и у Артура, был прекрасно сшит, но из другой эпохи. Сине-черный габардин поверх белой рубашки. Воротник рубашки был застегнут золотой булавкой. Галстук был из настоящего черного атласа. Маленькие, узкие ноги были обуты в черные блюхеры с кепкой на конце, настолько отполированные, что дождевая вода собиралась на коже и скатывалась на пол.
«Прекрасно», — сказал Артур.
«Все выглядит замечательно, сэр», — Лоран повернулся к Джереми.
Его щеки пылали. «Вы счастливый молодой человек».
Артур толкнул белую дверь и держал ее, пока Лоран двинулся вперед. Панель закрылась за Джереми со свистом, и его глаза снова привыкли. Более тусклый свет. Мягкий, янтарный, ласковый свет.
Перед ним был длинный коридор, обшитый золотистым деревом с птичьим глазом. Обшивка льняными панелями, вырезанными вручную, была увенчана зубчатой окантовкой. Под его ногами лежал ковер более глубокого золота, плюшевый, как сиденья Линкольна Артура. Высокий потолок был куполообразным, из штукатурки, облицованной бледно-золотым листом.
Джереми подумал: «Птица в позолоченной клетке».
Лоран повел их по приглушенному коридору. Воздух был теплый, сладкий от розовой воды. Коридор заканчивался массивными двойными дверями.
На вершине надгробия были вырезаны три буквы цветочным шрифтом.
КСС
Трехсотый год?
Что-то старое и советское — был ли Артур неисправимым коммунистом?
Эта мысль развеселила Джереми, но прежде чем он успел поразмышлять дальше, Лоран распахнул обе двери. Он и Артур встали по обе стороны от дверного проема. Длинная рука Артура театрально взмахнула. «После тебя, мой друг».
Джереми уставился на прекрасное пространство. Четыре лица смотрели на него.
Квартет улыбок.
Другая тишина — внезапный, резкий гул разговора, резко прерванный. Нос наполнился ароматом жареного мяса. Глаза приспособились к еще одному качеству света: десятки лампочек люстры погасли. Монументальная люстра, буйство хрустальных гирлянд, подвесок и шаров.
Мясистый запах был восхитительным.
Джереми вошел внутрь.
Комната была более двадцати футов высотой, широкая, как бальный зал замка, длинная, как яхта. Как и коридор, стены были из дерева — ореховый кап цвета горячего какао, раскаленный слоями полироли, разделенный на восьмиугольные панели и расшитый буассери.
Где массивная люстра была не хрустальной, а из стерлингового серебра. Потолочная штукатурка была сводчатой и украшена завитками и медальонами.
Дюжина картин с изображением пасторальных сцен была подвешена на проволоках, закрепленных над прочными карнизами.