Две распашные двери отгораживали комнату, и Лоран исчез через одну из них. Между дверями баронский сервант вписывался
в центре с латунными креплениями размещался цветочный элемент, изобилующий белыми орхидеями.
Под люстрой стоял обеденный стол из красного дерева Чиппендейл, отполированный до зеркального блеска, с отделкой из ванильного атласного дерева. Достаточно длинный, чтобы разместить двадцать человек, но установленный на шестерых.
Полдюжины зеркальных наборов столовых приборов. Один стул с каждой стороны стола был пуст.
Артур указал Джереми налево и сел на стул справа. «Друзья мои, наш гость — доктор Кэрриер».
Квартет вежливого бормотания.
Трое мужчин, одна женщина. Один из мужчин был чернокожим. Он, как и другие мужчины, был одет в хороший костюм и выразительный галстук. Женщина была одета в белое трикотажное платье и цепочку эффектных пурпурно-черных жемчужин размером с виноград сорта «конкорд».
Все четверо были пожилыми. Одним своим присутствием Джереми значительно снижал средний возраст.
Где детский стол ?
Он старался впитать как можно больше деталей, не выглядя при этом грубо. Картины казались французскими. Все они были помещены в замысловатые резные рамы и склонялись к приторности: пышные леса, медовый солнечный свет, резвящиеся фавны, женщины с нежной грудью и пустыми глазами, запечатленные в ошеломленном покое.
Дополнительные стулья, обитые малиновым шелком, были расставлены вдоль стен, как и квартет небольших буфетов. Белые мраморные колонны поддерживали изысканно расписанные китайские вазы. Декоративные столы, искусно расставленные, были украшены инкрустацией; стеклянная этажерка была украшена нефритовой резьбой. Джереми кое-что знал об антиквариате; его многострадальная бабушка по отцовской линии потратила большую часть своей пенсии на несколько качественных предметов в георгианском стиле. Они выглядели лучше, чем все, что собирал Грэм. Что случилось с предметами Грэма...?
Никто не говорил. Старики продолжали ему улыбаться. Он наполовину ожидал похлопывания по голове. Улыбнувшись в ответ, он продолжал впитывать детали. Стол украшала беседка из трех дюжин красных роз. Зеркальные столовые приборы представляли собой стеклянные семиугольники, окаймленные платиной. На каждом стоял чистый белый костяной фарфор простого, изящного дизайна, набор тяжелой, стерлинговой посуды, рубиновые льняные салфетки, вставленные в позолоченные кольца, хрустальные стаканы для воды, красного и белого вина и гораздо более высокие, ребристые серебряные кубки на длинных ножках со стеклянными вставками.
Шесть наборов, пять бокалов.
Справа от тарелки Джереми стоял простой бокал для шампанского.
неуклюжий, дешевый, словно купленный в каком-нибудь дисконтном магазине.
Членство имело свои привилегии...
Артур начал говорить, жестикулируя для выразительности. «...
действительно приятно влить немного новой крови в наше поседевшее общество».
Одобрительные смешки.
«Джереми, позволь мне представить эту банду негодяев». Артур указал на самого дальнего из двух людей, сидевших по ту сторону стола, где сидел Джереми. Белобородый мужчина с такими синими глазами, что даже на расстоянии они искрились, как газовые рожки. «Профессор Норберт Леви». Артур назвал известный восточный университет.
Леви был румяным, с тяжелыми щеками, с копной непослушных, волнистых волос. Он носил твидовый костюм цвета угля с широкими лацканами, рубашку на пуговицах в лохмотьях, галстук цвета ириски, завязанный на мощный узел Windsor.
«Профессор», — сказал Джереми.
Леви отдал честь и ухмыльнулся. «Заслуженный профессор. Говоря простым языком, меня отправили на пастбище».
Артур сказал: «Норберт создал свой инженерный отдел с нуля».
«Скорее я почесал несколько спин», — сказал Леви.
Женщина, сидевшая между инженером и Джереми, положила руку на грудь. Черные жемчужины звякнули. «Внезапный сдвиг парадигмы в сторону скромности, Норберт? Не знаю, выдержит ли мое сердце такой шок».
«Все, что угодно, лишь бы ты не заснула, Тина», — сказал Норберт Леви.
Артур сказал: «Ее преосвященство судья Тина Баллерон, ранее работавшая в Верховном суде».
«А теперь о поле для гольфа», — сказала женщина дымчатым голосом.
У нее был цвет лица, как у бумажного пакета, и опасно веснушчатые руки, подтверждающие утверждение о восемнадцати отверстиях в день, она была худой и крепкой, с короткими волнистыми волосами, окрашенными в шампанское. Она не носила никаких украшений, кроме жемчуга, но их было достаточно. Она, вероятно, была красавицей несколько десятилетий назад. Даже сейчас обвисшая, плетеная кожа не могла скрыть решительную линию ее челюсти. Она скорее бормотала, чем говорила, и Джереми нашел это удивительно соблазнительным. Ее глаза были ясными, темными, удивленными.