«Высший суд», — сказал почетный профессор Норберт Леви. «Вопрос в том, выше чего? Есть ли низший суд, дорогая?»
Судья Тина Баллерон издала низкий гортанный звук. «Учитывая качество адвокатов в наши дни, я бы сказала, что их много».
Артур перевел взгляд на свою сторону стола, посмотрел на человека, сидевшего дальше всех. «Эдгар Маркиз».
Никакого профессионального обозначения; как будто название говорит само за себя.
Маркиз, казалось, был самым старшим в группе — ему было далеко за восемьдесят. Сморщенный и безволосый, с синими прожилками, похожей на бумагу кожей, он, казалось, был почти поглощён своей одеждой. Его лицо сидело низко на плечах, наклонившись вперёд, словно лишённое поддержки, которую обеспечивала шея. Его верхняя губа выпячивалась, как клюв черепахи. Костюм был чёрного шёлка в полоску. Рукава были отделаны атласными пуговицами. Джереми видел такие только на смокингах. Рубашка Маркиза была жемчужно-серой, его узкий галстук — жизнерадостно-красного цвета, как насыщенная кислородом кровь. Старый денди, Эдгар Маркиз.
Он тоже, казалось, спал, и Джереми начал отводить взгляд.
Затем Маркиз изогнул полумесяцем кожу там, где должны были быть брови, и подмигнул.
«Эдгар, — сказала Тина Баллерон, — был редким примером последовательности и рассудительности в метко названном Foggy Bottom».
«Госдепартамент», — сказал Артур, словно объясняя что-то школьнику.
Все снова улыбнулись, включая Маркиза. Не веселье — давайте - устроимся -удобными улыбками. Все они работают над любезностью.
« Они относятся ко мне, — подумал Джереми, — с подчеркнутым почтением, свойственным для яркого, но непредсказуемого потомства.
Как будто я какой -то приз.
Эдгар Маркиз поерзал в кресле. «Доктор Кэрриер», — сказал он шокирующе звучным голосом, — «я больше не обязан быть дипломатичным, так что простите меня, если я иногда впадаю в реальность».
«Лишь бы это случалось время от времени», — сказал Джереми, намереваясь подшутить.
Хочется, чтобы Маркиз, да и все они чувствовали себя непринужденно.
Маркиз сказал: «Определенно, сэр. Все, что выходит за рамки случайной реальности, было бы угнетающим».
«Слова, в соответствии с которыми стоит жить», — сказала Тина Баллерон, постукивая по своему серебряному кубку длинными изогнутыми ногтями.
Мужчина рядом с ней — чернокожий — сказал: «Время от времени встреча с реальностью была бы шагом вперед для мистера Среднестатистического Гражданина». Он повернулся к Джереми: «Гарри Мейнард. Очевидно, я на последнем месте. И в конце стола. Хм. Видимо, некоторые вещи никогда не меняются».
«Тск, тск», — сказал Норберт Леви, и его борода раскололась в ухмылке.
Эдгар Маркиз сказал: «Вопрос социальной важности вторгся в наш маленький конклав. Создадим ли мы следственную комиссию?»
«Что еще?» — сказал Гарри Мейнард. «Я назначаю себя фактическим председателем. Вы все виновны в том, во что вас обвиняют. Чувствуйте себя полностью наказанными».
«Виновен в чем?» — спросил Леви.
«Выбирайте сами».
Эдгар Маркиз сказал: «Все, кто за, скажите «да».
Вокруг раздался смех.
«Вот так», — сказал судья Баллерон. «Демократия участия во всей красе. Теперь веди себя хорошо, Гарри, и мы доберемся до тебя вовремя».
Мейнард погрозил пальцем. «Жизнь слишком коротка для хорошего поведения». Он повернулся к Джереми: «Твоя подготовка пойдет тебе на пользу. Рад познакомиться, малыш».
Большой и громоздкий в темно-синем костюме, нежно-голубой рубашке и бирюзово-голубом галстуке, он был, вероятно, самым молодым — лет шестидесяти пяти или около того. Цвет его лица был на пару оттенков светлее ореховых панелей. Волосы, похожие на железные, были коротко подстрижены, а его усы-щеточки были точно такой же ширины, как и его рот.
Артур сказал: "Последний и не менее важный - бесценный Харрисон Мейнард. Он живет в своем собственном мире".
Тина Баллерон сказала: «Гарри пишет книги».
«Раньше», — сказал Мейнард. Джереми: «Дрянь.
Псевдонимный мусор. Большое удовольствие. Я добыл золотую жилу эстрогена».
Тина Баллерон сказала: «Харрисон — бывший практик того, что раньше называлось «Любовным романом». Бесчисленное множество женщин знают его как Аманду Фонтейн, или Шатлен Дюмон, или Барбару Кингсман, или какой-то другой такой ванильный псевдоним. Он мастер мятого лифа.
Только Бог знает, как ты проводил свои исследования, Гарри.