Нет, патологоанатом писал от руки перьевой ручкой, использовал эту плотную синюю тряпичную бумагу. Традиционный человек — антиквар, о чем свидетельствуют винтажные костюмы, старая машина, причудливый словарь.
Напечатанное сообщение на чем-то столь обыденном, как карточка, было бы нетипичным.
Если только Артур не скромничал.
Косая посадка — это как у патологоанатома.
Сегодня общительный, завтра холодный.
Игрок, все головоломка. Это было вызовом для Джереми, чтобы разобраться?
Абляция роговичной ткани? Лазерная хирургия глаза? Артур предполагал, что Джереми разделит его эклектичные интересы? Старик перескакивал с бабочек на карциномы, на Великие обсуждения важных вопросов, так почему бы не лазеры?
Тем не менее, его подход к Джереми не был беспорядочным. Напротив, Артур стремился найти общую почву между ними двумя. Патология и психология сходятся. Разделяя холод,
черное пространство, где извращенные умы влекут за собой кровавые смерти.
Корни очень, очень плохого поведения.
У Артура была очень четкая цель, и Джереми был прав, говоря, что его приглашение на ужин как-то связано с этим.
Он вспомнил, как мрачно стало в комнате после того, как кто-то — он был уверен, что это был писатель Мейнард — сказал: «Цель превыше добродетели».
«И снова», — добавила судья Баллерон.
Потом тишина. Ничего весомого не обсуждалось — что-то о фруктах, грейпфрутах — о других вещах — помело. Сладкие на вкус, но плохо доставлялись.
Однако всего на несколько мгновений настроение в комнате изменилось.
Целесообразность превыше добродетели.
Что за странная компания, нет смысла тратить на них время.
То же самое и с этим — лазерные скальпели... просто почтовый бардак; он слишком преувеличивал.
Забивая голову кучей случайных мыслей, он избегал своей главы.
Но мысли его вернулись к Артуру. Он обращался с ним холодно без всякой видимой причины — грубо, на самом деле.
Головоломка. Но не важная.
Джереми сложил карточку в самолетик, отправил в мусорную корзину. Затем бросил статью. И конверт тоже, наплевать на финансовую ответственность.
Со стола на него смотрели два абзаца плана главы.
Пора отложить в сторону глупости. Противостоять его творческим недостаткам.
19
Было 10 вечера, они лежали в постели Анджелы, голые, в темноте, и не могли уснуть.
Они были вместе почти три часа. Анджела позвонила как раз, когда Джереми собирался выписываться из больницы. Она сказала: «Хорошо, я тебя поняла». Ее голос был слабым.
«Все в порядке?» — сказал он.
«Конечно», — сказала она. «Нет, я лгу. Можем ли мы встретиться, может быть, быстро поужинать, а потом просто потусоваться у меня дома?»
«Звучит как план. Какой-нибудь конкретный ужин?»
«А как насчет того итальянского заведения в Хэмпшире — Sarno's? Это близко, а мне нужно подвигать ногами».
«Это Сарно. За мой счет».
«Нет, теперь моя очередь платить».
«Тебе не будет очереди. Ты голодающий житель, заслуживаешь бесплатную еду».
Она рассмеялась. Это был самый приятный звук, который он слышал за весь день.
Они встретились у входа в больницу и, взявшись за руки, пошли в ресторан. На Анджеле было длинное темно-синее пальто. Ее темные волосы струились по воротнику из искусственного меха. Она выглядела беспомощной, молодой, измученной и смотрела себе под ноги, словно ей нужно было сориентироваться. Дождь был слабым, он почти мгновенно испарился с их одежды.
Джереми обнял ее за плечо, и она опустила голову. Он поцеловал ее волосы. Если она и наносила макияж, то он давно выцвел. Шампунь, которым она пользовалась тем утром, был окрашен операционным антисептиком.
Через несколько секунд она прислонилась к нему. Тяжело, для такой худой женщины. Они медленно и неловко двинулись через три темных квартала к ресторану.
Когда в поле зрения появилась неоновая вывеска Сарно — трехцветный итальянский ботинок, — Анджела сказала: «Джереми, я так устала».
Она съела треть тарелки пасты карбонара и выпила полстакана холодного чая. У Джереми снова появился слабый аппетит; вчерашнее обжорство казалось далеким, отклонением. Он ковырялся в равиоли, сумел допить стакан грубого кьянти.
Они игриво препирались из-за чека, и Анджела наконец позволила ему заплатить. Ее пейджер зазвонил, и она позвонила. Она вернулась к столу, улыбаясь. «Это был Марти Блюстоун — еще один R-II.
Завтра вечером у него годовщина, и он хочет пригласить жену куда-нибудь.
Поэтому он предложил закончить мою смену сегодня вечером. Я свободен до завтра».
Под синим пальто она носила повседневную одежду ординатора — свитер, джинсы и теннисные туфли. Освободившись от одежды и стетоскопа, она стала похожа на студентку колледжа.