«Яйцо», — солгал Джереми. «Оно разбивается на чистые кусочки. Прямые края, есть определенная точность в разрушении. Это то, что ты имел в виду?
когда вы использовали термин «Хампти-Дампти», или вы говорили в общих чертах?»
«Док, я не думаю, что смогу объяснить, что я имел в виду», — голос Дореша стал тихим и угрожающим.
Нервничать, Джереми определенно заставил его нервничать. Насколько он мог судить, этого было достаточно. «Ну ладно. Извините за беспокойство».
«Не беспокойтесь», — сказал Дореш. «Мы всегда рады слышать от обеспокоенных граждан. А вы как себя видите, верно?»
«Нет, детектив. Я больше, чем это. Я любил Джослин».
«Так ты мне и сказал, когда мы впервые встретились».
«Я?» Джереми хранил только смутные воспоминания о первой встрече на станции. Маленькая комната, большие люди, яркий свет, все движется в темпе метедрина.
«Конечно», — сказал Дореш. «На самом деле, это было первое, что ты сказал. «Я люблю ее».
«Хорошо», — сказал Джереми.
«Я подумал, что это интересно. Это первое, что ты скажешь».
«Почему это?»
«Это просто не то, что я слышал раньше. В такой ситуации».
«Вот и все», — сказал Джереми. «Новые впечатления каждый день».
«Как человек с болезнью Альцгеймера», — сказал Дореш. «В этом и есть польза этой болезни, правда — каждый день встречаешь новых людей».
Прошло несколько мгновений.
Дореш сказал: «Ты не смеешься».
«Расскажи мне что-нибудь смешное, и я расскажу».
«Да, ты прав, Док. Безвкусица. Мы склонны к этому...
иметь дело с так называемой темной стороной жизни. Чтобы снять стресс, я уверен, вы понимаете.
«Я знаю», — сказал Джереми. «Спасибо за ваш...»
«Миссис Бэнкс», — сказал Дореш. «Она работала с пациентами с болезнью Альцгеймера.
Всевозможные пациенты с... как их там называют — когнитивными проблемами?»
"Это верно."
«Я слышал, как некоторые ребята в больнице шутят по этому поводу. Называют это «огородом». Похоже, вы, ребята, не так уж и отличаетесь от нас.
Людям нужно справляться».
«Они делают...»
"Как ты справляешься, Док? В остальном у тебя все хорошо?"
"В противном случае?"
«Кроме как размышления о доказательствах».
«О, конечно», — сказал Джереми. «Жизнь — это кайф».
Он повесил трубку, сел, дрожа, и все еще нетвердо держался на ногах, когда подошел к почтовому ящику в конце коридора и забрал свою почту.
Совершенно нерационально, звонить Дорешу. Чего он мог надеяться добиться?
Вторая статья его напугала. Не дала ему возможности отмахнуться от нее как от почтовой ошибки. Но что, если он ошибался, и какой-то дурак просто дважды совершил одну и ту же ошибку?
Вскрытие... даже если кто-то и играл с его головой, никакой реальной связи с Джослин быть не могло.
Может ли это быть Артур?
Джереми представил себе, как старик складывает внутренние конверты и другие больничные принадлежности в своем затхлом старом викторианском доме.
На пенсии, но держусь.
Накопительство было свойственно Артуру в плане одежды, машины, чрезмерных воспоминаний. Хранение старых вещей.
Жизнь в прошлом. Неспособность отпустить.
Джереми поклялся забыть о нем и конвертах, раз и навсегда. Пора продолжать главу книги, которая чудесным образом, казалось, вставала на место. Получив первую статью о лазере и осознав, насколько она плохо написана — насколько неуклюжей и напыщенной была большая часть медицинских текстов — он решил, что может сделать лучше.
Он написал двадцать хороших страниц, сделал переписку и был удовлетворён тем, что на верном пути.
Вперед: книга и Анджела.
За последние восемь дней они виделись всего дважды, оба раза занимались любовью, пили вино, разговаривали часами и, казалось, приближались к тому утешению, которое испытывают двое людей, когда химия утихает, но не исчезает.
Беседа с Анджелой прояснила одну вещь: именно она дала его имя доктору Теду Диргрову.
«Я проходил в кардиоторакальном отделении, и он прочитал нам потрясающую лекцию о трансмиокардиальной реваскуляризации. Затем он поднял тему тревожности как фактора хирургического риска, и я подумал, что это достойно восхищения для резчика».
«Беспокоитесь из-за тревоги?»
«Большинство из этих парней, вы не можете заставить их видеть дальше своих скальпелей. Диргров, похоже, на самом деле понимает, что есть человек в
другой конец. Я упомянул о проделанной вами работе — о ваших успехах в расслаблении тревожных пациентов. Я привел пример Мариан Бемер — моей пациентки с волчанкой. Которая, кстати, чувствует себя хорошо. Что бы это ни было за дисгразия крови, она прошла сама собой. В любом случае, Диргров, похоже, очень заинтересовался. Надеюсь, вы не возражаете.