Трагедия. Можно ли винить мальчика в том, что он превратился в монстра?
Конечно, можно.
Перебирая эти подробности, Грейс поняла, что ее отношение к Самаэлю становится все жестче. Она знала, что такое быть отвергнутым, знала все об утрате и о глубоких душевных ранах, которые требовали психологического вскрытия и прижигания, промывки жгучим раствором самоанализа.
Жизнь может быть ужасна.
Никакой жалости.
Глава 45
В возрасте двадцати одного года Грейс жила в квартире-студии на Формоза-авеню в районе Уилшир в Лос-Анджелесе.
Вопрос о независимости она подняла через три недели после возвращения из Гарварда. Занятия в аспирантуре должны были начаться через месяц, и к этому времени ей хотелось устроиться.
Она выбрала подходящий момент в конце безмятежного позднего завтрака воскресным утром и заговорила об этом с Малкольмом и Софи, приготовившись к удивлению, возможно, к с трудом скрываемой обиде или даже к вежливому отпору с их стороны.
Девушка заранее сформулировала тактичные возражения, рассчитывая на поток благодарностей и, конечно, на желание приемных родителей сделать то, что лучше для нее.
Но Малкольм и Софи не выказали ни малейшего удивления. Одновременно кивнув, они заверили ее, что готовы оплачивать разумную арендную плату.
Три с половиной года в Бостоне – и они не скучали по мне?
А может – если позволить себе немного цинизма, – они, подобно многим немолодым парам, желают определенной свободы…
Тем не менее, хоть это и глупо, Грейс почувствовала… некоторое разочарование. Но потом она увидела, что красивые глаза Софи увлажнились, а ее муж старательно отводит взгляд, и на его скулах вздулись желваки.
Перегнувшись через кухонный стол, Блейдс дотронулась до их рук.
– Вероятно, я все равно почти все время буду здесь. Клянчить еду, приносить вещи в стирку, не говоря уже о том, Малкольм, что мы ежедневно будем видеться с вами в университете,
– Верно, – подтвердил Блюстоун, суетливо двигая руками.
– Стирка – это прекрасно. Хотя, наверное, лучше поискать жилье со стиральной машиной. Ради твоего же комфорта, – посоветовала его жена.
– Найди квартиру с самыми современными удобствами, – сказал Малкольм. – Самыми лучшими.
– И конечно, тебе нужна машина, – прибавила Софи и рассмеялась. – Но не новая одежда. Твой гардероб и так слишком элегантен.
– Аспиранты не так уж плохи, – возразил Блюстоун.
– Они зануды. – Его жена преувеличенно громко рассмеялась и, воспользовавшись паузой, вытерла глаза. – Я говорю и о своей кафедре, и о твоей, Малкольм. Независимо от обстоятельств, наши молодые ученые гордятся собой, словно голодающие мученики. – Она повернулась к Грейс: – Так что, увы, никакого кашемира, дорогая. Десятая заповедь и все такое.
– Конечно, – согласилась девушка.
Потом все некоторое время молчали. Блейдс обнаружила, что беспокойно ерзает, а Софи пристально смотрит на нее, и сообразила, что речь идет о чем-то более важном, чем одежда.
Не пожелай. Грейс напоминают, что она приходит в аспирантуру с серьезным грузом за плечами.
Профессор Блюстоун выбрал для нее именно этот университет?
Приемная или родная, но она из его семьи, и это неправильно.
Ее приняли, а это значит, что отвергли кого-то достойного. Если она так умна, как говорят, то могла бы поступить куда угодно, – зачем забирать себе место здесь?
Помимо всего прочего, может, им было бы полезно сохранять дистанцию?
Кроме того, она будет работать непосредственно с ним. Это ни в какие ворота не лезет.
Теперь взгляд Малкольма тоже стал серьезным.
Невысказанное предупреждение от обоих: сиди тихо и не высовывайся.
Без сомнения, мудрый совет. Грейс уже давно это поняла.
* * *
Подобное негодование было оправданным. Программы клинической психиатрии в аккредитованных университетах ограничивались студентами, которые могли получить гранты, и поэтому группы были очень маленькими – на первый курс аспирантуры Университета Южной Калифорнии приняли пять человек из ста, подавших заявления.
Курс был безжалостным и строго структурированным: три года углубленного изучения диагностики, психотерапии, методов исследования, статистики и когнитивистики, а также общих вопросов неклинической психологии.