— Вполне возможно! – его теория не казалась мне такой уж бредовой. – Наши миры одновременно похожи друг на друга, как близнецы внешностью, но у них абсолютно разный характер.
— И у вас тоже есть система?
— У нас это называют «Информационным полем», и подключиться к нему могут только те, у кого развита чувствительность восприятия определенных частот. Другими словами, произошла некая эволюция органа слуха. Ухо стало улавливать сигнал, передаваемый информационным полем, а мозг научился его расшифровывать. Таких людей в нашем мире мало, и мы называем их Великими.
— Значит, ты был Великим в своем мире? – с благоговением спросил Марк
— Почему ты так решил? – удивился я.
— Но ты же подключился без чипа к нашей системе?
Я задумался:
— Да, я подключился к системе, – подтвердил я слова Марка, – но у меня всё равно осталось странное чувство, что всё произошедшее имеет совсем другое объяснение. Я пока сам не всё понимаю.
— Слушай, – начал было Марк свой следующий вопрос. Его глаза горели странным возбуждением, но я перебил парня:
— Подожди! Я хочу знать, каковы твои планы.
Марк на мгновение растерялся, пытаясь поймать ход моих мыслей, но потом его лицо вновь стало серьезным:
— Я пойду с тобой к разлому, Бэл! Я это решил, ещё когда уходил из посёлка, но мне было неприятно понимать, что ты от меня что-то скрываешь.
Встав на ноги, я протянул Марку руку:
— Буду рад иметь такого попутчика.
Парень вскочил, ухватившись за руку, а потом, отбросив смущение, обнял меня и похлопал по спине.
— Только ты не думай! – пригрозив мне пальцем, сказал Марк. – Моё мнение остается прежним. Просто Гордону нужны двадцать АКПешек, за которыми я иду.
Я понимающе кивнул, чувствуя, как улыбка растягивается по моему лицу.
Костер уже практически прогорел, а дождь сошел на нет, уступая место теплому солнцу. Гримби лежал возле моих ног, громко посапывая. Решив посмотреть, что же передал мне Гордон, я с удивлением обнаружил, что мой мешок всё это время служил моему зверю уютной подушкой. Животное, разлепляя глаза, сонно заворчало, когда мне пришлось вытащить из-под него свою собственность.
— Вставай, соня, – сказал я зверенышу, ласково потрепав за ухом.
И всё же гримби даже не собирался поднимать свою тушу. Он перевернулся на спину, раскинув лапы в разные стороны, и, громко урча, снова заснул.
— Это еще что такое? – удивился я странному поведению своего зверя.
Пытаясь привести гримби в чувства, я сначала потрепал его за лапу. Реакции ноль. Тогда я перевернул его на живот и попробовал поставить на лапы. Малой только громче заурчал, щурясь от удовольствия. Пожертвовав остатками питьевой воды, я вылил на морду добрую кружку, надеясь на результат. Однако ни одна моя попытка не увенчалась успехом. Зверь продолжал лежать на земле, сладко посапывая.
— Погоди, – остановил меня Марк, когда я собирался дернуть гримби за хвост.
Я с удивлением уставился на парня, надеясь, что он подскажет причину странного поведения моего питомца. С минуту парень смотрел куда-то в сторону, явно давая понять, что он с кем-то ведет беседу через систему, а потом, повернувшись ко мне лицом, со смехом заявил:
— Он пьян.
— Чего? – непонимающе спросил я Марка, ошарашенно глядя на зверя.
— Гримби пьян, – продолжая смеяться, повторил парень.
— Это как? Когда?
Марк достал свой термос с напитком и, откупорив крышку, приставил её к носу животного. Гримби тут же подскочил на лапы и пошатывающейся походкой пошел за парнем.
— Ну и как это понимать? – возмутился я, глядя на них.
— В этот напиток Эйла добавила мяту. На людей она действует успокаивающе, а вот на гримби, оказывается, она влияет так же, как алкоголь на человека.
Я устало сел возле костра:
— Ну и что теперь делать? – разведя руками спросил я Марка.
⁎⁎⁎
Мы молча ехали вдоль голых стволов погибшего леса. Серый пепел гулял между сухими ветвями, как мрачное напоминание, что всё есть тлен. Пустошные твари попадались за всю дорогу только пару раз. Это были мелкие особи, случайно забредшие в эти края.
Мой кинжал наполнился только на десять процентов, а в сумке у Марка появились два маленьких ядовитых мешочка. Зверёныш, выспавшись после напитка Эйлы, вёл себя как-то странно. Постоянно вставал перед моей лошадью на дороге, до тех пор пока я не соизволю слезть и подойти к нему. Он тыкался своей лисьей мордой мне в руки, прося почесать ему переносицу, утробно урча от удовольствия. И очень расстраивался, когда я возвращался к лошади, чтобы продолжить наш путь.