«Где ж ты, братец мой названный? Где ты, надежа наша? Аль в пути заплутал, аль на людей недобрых вышел? Жив ли сам? Здоров ли? – беспокойно думалось. Вот и солнышко к закату покатилось, а не видно Добромолодца.
ЕЖка подкинула веток в костер и к лешему подошла. Глядь, а он уж и не дышит почти. Испугалась девочка:
- Дедушко, дедушко! Ты живой ли, миленький? Ты не вздумай помирать только, я сейчас придумаю чего-нибудь, я сейчас, дедушко!
Все фляжки перетрясла, нет ни капельки. И тут взгляд упал на ножик, что братец оставил. Посмотрела на него ЕЖка, кулачки сжала и словно молнией ее мысль ударила: «Кровь не водица, но и она сгодится!» Схватила ножик, подбежала к лешему, перекрестилась, зажмурилась что есть сил и… ножом по руке своей. Кровь потекла теплою струйкою на землю. Девочка обняла лешего и зашептала:
- Только не умирай, дедушко! Только не думай, что люди такие плохие, что одни беды от нас да разруха. Может не всегда правильно все делаем, но Землю-матушку свою любим. И леса наши, и поля, и просторы дивные. Я вот, сколько лет только милостью леса и жила: то грибочков даст, то ягодок… Виноватые мы все пред тобою, дедушко. Глупостью своею виноватые… Только не дам я тебе умереть, и лес мы твой спасем. Скоро братец возвернется, сердцем чую! А пока потерпи, дедушко, потрепи миленький…
Кровь текла и текла. И с нею по капельке уходила жизнь из девочки. Но она слышала, что леший дышит. Слабо, медленно, но дышит. И последнее о чем подумала ЕЖка, прежде чем разум затуманился: «Лишь бы братец успел… Лишь бы водицы дедушке привез…»
***
«Ооооох, да что ж так тяжко-то?» – подумала ЕЖка. И вдруг вспомнила, как костер жгла, как братца ждала, как руку раскровила, чтобы леший не сгинул. Тут же глаза распахнула и поняла что жива еще.
- Ну, зрави буди, девонька, - улыбнулся ей Хозяин леса, - Как ты чувствуешь себя, милая?
Девочка окинула глазами место, где они были и спросила:
- А где мы, дедушко? А братец мой названный? Успел?
Усмехнулся леший, добрыми морщинками засветилось его лицо:
- Не тревожься, в добром месте ты. В избенке моей. А братец твой недалече тут – родник камнем обкладывает. Сказал, что и надежнее так будет и красивше.
ЕЖка хотела приподняться, но леший удержал ее:
- Рано ешшо, доченька. Тебе сил набираться надобно. Сейчас вот взвару тебе дам, на травках лесных. Попьешь и лехше сразу станет.
Девочка кивнула и откинулась на лежанку.
Хозяин леса поднес ей взвару в туеске и, пока она пила, дверь распахнулась и в избенку вошел Добромолодец. Увидал, что девочка очнулась и смотрит на него, засиял словно красно солнышко. Кинулся к лежанке, обнял:
- Ох и напугала ты меня, сестренка! Виноватый я перед тобою, ох, как виноватый! Замешкался в дороге, уж больно кляча норовистая попалась, что телегу с бочками везла. Ох, и напужался я, когда увидал чего ты надела! Нет мне теперь за это прощения, - повесил голову молодец.
А девочка улыбалась и гладила его по вихрам светлым:
- Ничего, ничего, братец. Обошлось же все, живая я, живая. Дедушко вот меня полечит и здоровая буду.
- Будет, будет! Еще здоровее будет, чем была! Родник я вытянул, лес оживать начал, зверье вон и то возвертаться начало. Травки хоть и махонькие, а уже повылезли. Так что не кручинься Добромолодец, поставим мы нашу Василисушку на ноги.
Добромолодец вскинул голову, а девочка аж замерла.
- Как Василисушку? – в один голос выдохнули они.
Дед хитро прищурился:
- А так! Кто своей жизни для другого не пожалеет? Кто верить до последнего в добро будет? И добром своим без остатка делиться до последнего вздоха самого?
- Тот, кто силой великою обладает? – медленно спросил Добромолодец, начиная догадываться, о чем говорит леший.
- Верно, - улыбнулся леший, - Обладающая силой – ВАСИЛИСА. Вот и выходит по всему, что сестрица твоя – Василисушка. Ну, ну чего ты, доченька? Чего слезы-то вдруг? Али имя не нравится?
- Нрааавится, - улыбнулась девочка сквозь непрошенные слезы, стыдливо вытирая их кулачком.