Шарлю Госсену не верилось, что никто, кроме него и Огюстины, не замечает в маленьком Фредерике той внутренней цельности, которая с детства отличает выдающихся людей. Все, даже родной отец, видели в нем обычного, слишком мечтательного и слегка заторможенного ребенка. Госсен первым предположил, что этому мальчику с его острым, беспристрастным, дисциплинированным умом и душой аскета прямая дорога в науку, и он многого добьется, если, конечно, со временем природа не возьмет свое и он не подчинится зову житейского и плотского настолько сильно, что потом не сможет вернуться на свою настоящую дорогу.
Госсен внимательно наблюдал за своим любимцем, пока тот не уехал из Ла-Рошели учиться в Париж. Потом следил за его судьбой на расстоянии. Не все у Фредерика складывалось ровно, одни новости о нем радовали бывшего книготорговца, другие тревожили. Но не удивляли. У этого мальчика ум был слишком беспокойный, а характер слишком независимый. Ожидать, что когда он станет доктором филологии и профессором, то напишет парочку книг на беспроигрышные классические темы, найдет жену с приданым и заживет, уютно устроившись на лаврах, мог только очень наивный человек.
С конца сороковых годов Шарль Госсен начал исполнять обязанности помощника пастора. В 1851 году, после внезапной смерти Жана-Мишеля Декарта, церковный совет избрал новым пастором, а глава реформатского церковного округа приехал из Бордо и рукоположил его в сан. И вот уже почти три десятилетия пастор Госсен просвещал словом Божьим, причащал, крестил, конфирмовал, венчал и отпевал свою немногочисленную паству.
Желать ему было нечего. Он знал, что так и состарится в уютном флигеле Луизы, где по стенам висят пейзажи, которые писала маслом и акварелью покойная Огюстина, в креслах лежат подушки, вышитые ее руками, совсем уже ветхие, но для него бесценные, а в буфете всякий раз позвякивает, если по улице мимо едет омнибус или ломовая телега, очень старая посуда толстого зеленоватого стекла. Это все, что получит племянница после его смерти. И все-таки в богадельню умирать она его не отправит: когда понадобится, наймет сиделку, будет присылать ему из большого дома куриный бульон и апельсиновый мармелад, потом обязательно призовет к его смертному одру нового пастора, а затем и похоронит своего дядюшку со скромными, но подобающими его сану почестями в семейном склепе Мартелей. Его жизнь была сама размеренность, сама предсказуемость. Но больше всего он хотел еще раз увидеть человека, который всегда олицетворял для него дух беспокойства. Говорят, он теперь взлетел даже выше, чем в шестидесятые годы. Посмотреть бы на него и понять – счастлив ли он, получил ли все, что ему нужно? Шарль Госсен не сомневался, что поймет, он всегда его понимал.
Фредерик вернулся во Францию в мае, заглянул в Ла-Рошель на один день, увиделся с родными, тотчас уехал и больше здесь не показывался. Пастора сначала это уязвило, даже обидело. Но потом он поразмыслил о возможных причинах его стремительного бегства, вспомнил кое-что – и успокоился. Пожалуй, все к лучшему. Не надо ему пока сюда возвращаться…