Он позвонил. Открыл ему сам хозяин дома. В это субботнее утро он, как всегда, олицетворял своим видом спокойствие и собранность. Одет он был в старомодный серый костюм, разжалованный в домашние – это было видно по обтрепавшимся рукавам и заплатам на локтях. Но сорочка на нем была свежая, а шрам на шее прикрывал темный платок. «Проходите сюда, – профессор Декарт пригласил его в гостиную, которая служила заодно и кабинетом. – Гердер вас ждет».
То, что предстало Массонье за дверью, и удивило его, и успокоило. Небольшая квартира на третьем этаже шестиэтажного дома на одной из улочек в глубине Латинского квартала была полупустая и по-особенному уютная. Сквозь высокие, промытые до кристальной ясности окна лился утренний свет. На всем видимом пространстве царили казарменный порядок и монастырская чистота. Черное пальто на вешалке, шляпа на полке, там же аккуратно свернутое серое кашне, перчатки. Уличная трость и зонт в углу, в специальной подставке. В гостиной письменный стол, стул, книжные шкафы, два кресла. И больше ничего. Ни одной милой мелочи, никаких цветов, картин, статуэток. Но вот что было удивительно – аскетизм этого жилища не подавлял. Обстановка идеально подходила для жизни дисциплинированной, размеренной, наполненной трудами и размышлениями. Профессор Декарт был здесь, как и на кафедре, абсолютно на своем месте.
Массонье, который писал свои статьи и планы занятий, притулившись на краешке общего с женой стола, сразу понял, что здесь очень хорошо работать, не отвлекаясь ни на что лишнее. Лишнего у профессора Декарта не было, но имелось все необходимое. Как единственный ключ к разгадке личности патрона, ассистент заметил на столе две фотографии в рамках. Стараясь не разглядывать их слишком откровенно, он все же украдкой бросил на них взгляд и увидел, что одна из фотографий, с автографом, принадлежит Леону Гамбетте. Вот это сюрприз, неужели профессор Декарт – его политический поклонник?! Казалось, ему должен быть ближе Ферри, который к тому же, по общему мнению, благоволит протестантам. Гамбетта, конечно, пламенный республиканец и человек огромной энергии, сам Массонье еще недавно не пропускал ни одного митинга с его участием. Но таким, как профессор Декарт, он должен казаться слишком вульгарным. Что ж, политические симпатии – вещь столь же труднопостижимая, что и личные… На другой фотографии запечатлена семья: очень серьезный мужчина в очках, женщина с миловидным, но простоватым лицом, и два мальчика, ребенок и подросток. На какой-то миг Массонье показалось, что это родители профессора Декарта, а один из мальчиков – сам он в детстве. Но, конечно же, он ошибается. Это не дагерротип сорокалетней давности, а явно современный портрет. Значит, родственники или друзья.
– Простите, что не предлагаю вам кофе, – сказал Фредерик, – хозяин из меня неумелый и не очень гостеприимный. А вот книги мои посмотрите, если вам будет нужно что-нибудь еще – одолжу на разумный срок.
Массонье повернулся было к полкам, но вдруг неожиданно для самого себя выпалил:
– Так вы совсем один на белом свете, профессор?
Фредерик испытал секундное замешательство. Хотя вопрос показался ему неподобающе личным, проще было ответить как есть, чем придумывать саркастическую отповедь.
– Семьи у меня нет, если вы это имели в виду.
Массонье промолчал и посмотрел на вторую фотографию. Профессор Декарт проследил за его взглядом.
– Мой брат, выпускник Политехнической школы, с женой и детьми, – кивнул он. – В молодые годы мы не были особо дружны, мешала большая разница в возрасте. Я старший, но это он всю жизнь смотрел и смотрит на меня свысока. Он инженер, практик и прагматик. По итогам жизни мы с ним полные противоположности, – он издал саркастический смешок. – Но теперь у меня никого не осталось ближе Макса… Ладно, коллега, мы отвлеклись. – Профессор выдернул из нижнего ряда одну книгу в неприметном переплете. – Вы читали Леопольда фон Ранке? Советую прочесть. Его взгляд на задачи и обязанности историка кажется мне очень интересным и важным. Всем нам близко геродотово представление о «magistra vitae», но прежде чем размышлять о том, чему история учит или не учит новые поколения, необходимо знать, в чем действительно состоит содержание ее уроков. Попытаться если не установить истину, какова она есть, то хотя бы установить факты, которые мы можем рассмотреть с разных сторон и оценить как достоверные.