– Как скажете, мсье Д., – откликнулась консьержка. – Добрый кофе – это то, что сейчас нужно.
Эти сокращенные имена появились в их обиходе совсем недавно. Мадам Тесье предложила называть ее Клодеттой, на что профессор Декарт согласиться не мог. «Мы с вами взрослые люди, фамильярность между нами может быть только обоюдной. Тогда и мне придется предложить вам называть меня Фредериком, но я думаю, это будет неудобно и вам, и мне». «Что вы, разве я посмела бы называть вас по имени! – ахнула консьержка. – Вы для меня по-прежнему будете господином профессором». – «Нет, так не годится. Но давайте сделаем по-другому. Я буду называть вас «мадам Т.», это звучит менее официально, а вы можете обращаться ко мне «мсье Д.» Англичане таким образом выходят из положения, когда нужно обойтись без лишней чопорности, и по-моему, это звучит неплохо».
Они пили кофе за маленьким столиком прямо на кухне. Фредерик медленно, с наслаждением отпивал глоток за глотком. Ему стало немного легче, напряжение отпустило, кривые улыбки и недоброжелательные взгляды коллег понемногу отступали из ближайших воспоминаний куда-то в дальние коридоры памяти. Неужели доброта этого чудака Массонье что-то в нем отогрела? Теперь он уже мог думать и о предстоящем празднике. Мадам Тесье смотрела на него с улыбкой. Он ей нравился, и всякий раз, когда она видела его без маски, как сегодня, ей хотелось сделать для него что-нибудь приятное, помочь и ободрить. Она догадывалась, что профессору Декарту с его характером и привычками нелегко живется на свете.
Внезапно Фредерик заметил, что скула мадам Тесье тщательно запудрена, но пудра не может скрыть подозрительную припухлость. Он нахмурился.
– Это что такое? Опять наш друг Тесье распускает руки? Я ему обещал в прошлый раз, что если это повторится, я приведу полицию.
– О, прошу вас, не надо, мсье Д., не портите мне Рождество. Я сама начала с ним скандалить, а он… вы же знаете, какой он горячий. Несдержанным он был и в молодости. Но после войны и контузии ему слова не скажи. Обычно я стараюсь пропускать мимо ушей то, что он говорит, жалею его. Только вчера ответила, и вот…
– Так и будет, пока вы не перестанете его защищать. Я тоже воевал, и тоже, как видите, пострадал. Разве это дает мне право устраивать пьяные дебоши? Все дело в воспитании, мадам Т., и еще в безнаказанности. С домовладельцем так, как с вами, он себя не ведет, ему дороги квартира и служба. А если кто-то действительно не может владеть собой, значит, он не должен жить среди людей, ему место в приюте для военных инвалидов. Для себя я уже присмотрел один, в Нейи. Чисто и вроде бы прилично. Надеюсь только, что еще не скоро понадобится.
– Ох, ну зачем вы сравниваете, – вздохнула консьержка. – Вы образованный человек, преподаватель, а он простой водопроводчик. Если и поскандалит, не так страшно. От его срывов страдаю только я. А вот если вы сорветесь при студентах, это плохо кончится.
– Сегодня я тоже чуть не сорвался, хоть и не при студентах. Слишком резко говорил с коллегами. Наверное, накануне Рождества они это восприняли как разнос.
Мадам Тесье посмотрела на него, осторожно взяла кофейник, чтобы не взболтать, и добавила кофе в обе чашки.
– Говоря откровенно, – сказала она, – и даже рискуя вас обидеть… Но кто же виноват в том, что перед праздником вы раздражены, а не милы и благодушны? Вы напрасно живете один, мсье Д. Такая жизнь не подходит мужчине, характер от этого портится. Да в конце концов это противоестественно, так рано себя хоронить. Вам всего сорок семь! У вас еще все будет, если захотите! Разве не было бы лучше, если на месте старухи Тесье здесь сидело бы какое-нибудь милое молодое создание? Берегитесь, мсье Д., в Рождество, когда впереди так много свободных дней, праздные мысли в одиночестве становятся невыносимы.
Мадам Тесье была достаточно сообразительна, чтобы никогда не вспоминать в разговорах с господином Декартом очень красивую женщину, которая явилась сюда в августе, прожила у него неделю и бесследно исчезла. Она понимала, что тогда он сразу замкнется, и их приятным беседам навсегда придет конец.
– Выкладывайте, что у вас там за девица, с которой вы хотите меня познакомить, мадам Т., – проворчал он. – Все ваши подходы шиты белыми нитками.
– А вы умеете шутить на эту тему! Напускаете на себя грубость, но, по-моему, не сердитесь. Это хорошо. Значит, вас не так уж трудно приручить.