Эмбер Л.Джонсон
НЕСЛОМЛЕННАЯ
Переводчики: Дмитрий Курганов, с 7 гл. Яна Хусаенова
Редакторы: Аня Мурзина, с 13 гл. Екатерина Камченкова
Бета — редактор: Аня Мурзина
Обложка: Евгения Кононова
Пролог
«Дорогая Мэл,
С самого нашего рождения мы хотим быть услышаны. Через первый крик, возвещающий о нашем присутствии, через попытки формировать слова и мысли. Это желание отражается в бесконечном множестве вопросов, задаваемых в детстве, и в растущей потребности быть понятыми в наши подростковые годы. Желание не ослабевает с годами. Мы боремся, чтобы быть услышанными в жизни, отношениях, на работе. И когда мы больше не можем говорить, мы просто надеемся, что кто-то, кто угодно, сможет услышать нас, когда мы лежим в своей постели в ожидании конца. Все мы хотим быть услышаны.
Я желаю тебе, чтобы ты смогла найти способ прокричать настолько громко, насколько это возможно.
Сэм».
Глава 1
Солнце, наконец, клонилось к закату, создавая тени в углах моей комнаты и исчезая на тёмных стенах. Лёжа на ковре, я наблюдала через открытое окно, как голубое небо окрашивается оранжевыми и розовыми цветами; тонкие лучики света растворялись в деревьях, пока не наступила тьма. Возможно, это бы Самый Худший День за всё мое чертово существование, я была уверена, что моя жизнь кончена. Это точно был худший день. Хуже, чем тот день, когда мои родители объявили о своем разводе. Хуже, чем, когда я подцепила мононуклеоз в выпускном классе, и пока все мои друзья начинали новую жизнь в университете, я была вынуждена остаться в двенадцатом классе. Даже хуже, чем, когда моя мама сказала мне, что уезжает в командировку как минимум на девять месяцев.
Да, это определенно худший день в моей жизни. Потому что две мои близкие подруги поступили в свои аккредитованные университеты и, вместо того чтобы отправится в Вандербильт, как я планировала с шестого класса… я поступаю в муниципальный колледж. Моя мама и тётя убеждали меня, что нет ничего постыдного в поступлении в Периметр. Что я сэкономлю семейный бюджет и получу степень, прежде чем заняться чем-то более серьезным. Отстой.
Я таращилась на дверь моего шкафа, обклеенного сверху донизу фотографиями из старшей школы, где запечатлена хроника всех праздников, танцев и вечеринок, которые я посещала вместе с моей лучшей подругой. Её лицо улыбалось мне с глянцевых фотографий, и я вздохнула. Лэсситер: высокая и худая, светлые волосы и темные глаза. Я: прямые каштановые волосы, лицо, полное веснушек, глаза слишком темные, чтобы считаться коричневым, и конечности протяженностью в мили.
Я была не совсем на её уровне, и она никогда не стеснялась напоминать мне об этом. Я не имею ни малейшего представления о том, как мы вообще подружились, учитывая какой не примечательной я всегда себя чувствовала в её присутствии. Но мы встретились в хоре для начинающих, и она наклонила голову в мою сторону, спрашивая умею ли я читать ноты и может ли она взглянуть на партию альта. Я просто не могла сказать нет.
Мы вместе пробовались на пьесы и мюзиклы, и однажды наш учитель драмы, мистер Хэнкс сказал мне: «Нет ничего плохого, чтобы быть весёлой подружкой или вторым номером. Ты просто не из лидерского теста!» Лэсситер грустно кивнула своей головой и сжала мое плечо в знак согласия. «Не все подходят для главной роли».
Другая её подруга, Брук, согласилась. Она была больше подругой Лэсситер, чем моей и в некоторые моменты мне казалось, что она просто терпела меня. Но я была не против. Я была частью коллектива. Я чувствовала, что была нужна кому-то. До тех пор, пока меня звали, я могла быть третьим лишним. Они провели свои последние школьные годы (я не могу назвать их нашими школьными годами, потому что я, к сожалению, осталась на второй год) пробуясь на главные роли в пьесах и мюзиклах Саус Гвиннет. Брук получила свой шанс в выпускном классе, Лэсситер же дали роль Сэнди в «Бриолине», когда она была в предпоследнем классе, что было неслыханно. Настолько она была хороша. А я была одной из девушек в сцене с карнавалом. Где мне и было место.
Я всегда буду актёром второго плана. Принять это было проще, чем я ожидала.
Но затем они отправились в университет, а я застряла здесь, но, по крайней мере, они присылали электронные сообщения или звонили. Во всяком случае, сначала. Когда они вернулись на лето, я почувствовала, что всё стало как раньше, хоть и выглядело это несколько натянуто. Они рассказывали о колледже и новых знакомствах, и о вступлении в студенческие общества, а я просто сидела и ждала, когда мы начнем говорить о том, какой фильм мы посмотрим вечером. Сегодня вечером я впервые почувствовала, что, в конце концов, все уже не так как раньше. Лежа на боку, я задерживала дыхание и считала до двадцати, делая так, чтобы в ушах нарастало давление и сердцебиение заглушало окружающие меня звуки. На фоне играл мой любимый альбом, и сквозь ковёр я чувствовала ритм баса, длинные ноты помогали мне отсчитывать секунды.
— Мэл. — Звук голоса моей тёти заставил меня тяжело вздохнуть, и я, сжавшись еще сильнее, дотянулась до ноутбука у себя над головой, чтобы сделать музыку громче. Дверная ручка дрогнула, и я вздохнула, задаваясь вопросом, что она придумает, если я не откликнусь. Ответ последовал точно спустя два припева, когда я услышала, как были вывернуты шурупы на боковой стороне двери, и лежа наблюдала, как свет из коридора заливал комнату, и дверь отвалилась, упершись в стену, как только моя тётя просунулась в… отверстие.
— Ну, разве ты не олицетворение тоскливого эмо-подростка? — Она смотрела так, как будто боялась, что я окончательно сошла с ума. Может так и было.
Она скрестила руки и глубоко выдохнула, воздух подхватил прядку её светлых волос, ниспадающих с её прически хвостика. — Ты и дальше будешь так продолжать? Я голодна и твоя мама не купила никакой еды перед своим отъездом.
— Я не удивлена, — пробормотала я в ковер, снова закрыв глаза и не обращая на неё внимания.
Тётя Сэм вошла в мою комнату, переступив через моё поникшее тело, выключила музыку и дотронулась мыском до моего бедра. Выдержав достаточно долгую паузу, чтобы убедиться, что я действительно в порядке, она отступила и присела рядом с моей головой. Своими холодными руками она дотронулась до моего лба, когда повернула моё лицо вверх, чтобы посмотреть на меня.
— Эх, ты это переживешь. Дело в мальчике? — Я отрицательно покачала головой. Её лоб наморщился. — В девочке?
Я кивнула.
— В девочках, если быть точной. Во множественном числе…
Её брови подскочили вверх.
— Ну…
— Не в том смысле, — вздохнула я.
— Ох. В таком случае поднимайся и умой лицо. Мне нужно поесть. И, юная леди, сегодня ничто не встанет между мной и картофельными оладьями. Ты можешь говорить о том, что это вредно и, что мой доктор был против. Но сегодня вечером мы ужинаем в «Хэлл».
***
«Хэлл» — это вафельная в двух милях от моего дома вниз по улице. И примерно в пятистах футах от моей школьной стоянки. Это было не то место, в котором я хотела бы оказаться в одну из последних пятничных ночей лета этого блистательного городка Снеллвилля, штат Джорджия. Потому что это было довольно популярное место, где ела половина школы, прежде чем пойти гулять со своими друзьями.
— Ты слишком драматизируешь.
— Нет. Разве ты не помнишь, как трудно быть в моём возрасте?
— О, да. Жизнь и смерть, и всё такое. Просто конец света. — Она улыбнулась и наклонилась вперёд: — Сменим тему. На какие курсы ты записалась?
— Я, в самом деле, не хочу говорить об этом.
Реальность была такова, что мне уже приходилось вливаться в новый класс. И сейчас мне нужно было сделать то же самое в колледже, который даже не был настоящим колледжем и все, потому что мои родители развелись, и внезапно денег для отправки меня в Теннесси оказалось недостаточно. Вот почему моя мама согласилась на это назначение. Из-за экономического спада её департамент был сокращён, и она была одной из немногих, кто смог сохранить свою должность. Это означало, что она, работая здесь, была единственной, кто мог управлять новым офисом и обучать людей, нанятых в другой части страны. Ирония во всей её красе.