— По крайней мере, у него есть работа. И машина. И, если я не ошибаюсь, ты тоже пойдешь в муниципальный колледж. Так что, он пока дважды превосходит тебя.
— Нет, — повторила я, мое лицо покраснело от смущения.
Она подняла бровь и снова наклонилась, складывая пальцы в шалаш.
— О, я думаю да. Точно. На самом деле, я рискнула бы сказать, что такой парень как Такер Скотт, — она понизила голос до шёпота, произнося его имя, делая из этой фразы что-то особенное и смущающее, заставив меня тяжело вздохнуть и еще ниже сползти со своего места. — Такой парень как он, стоит даже разбитого сердца.
— Откуда тебе знать, — засмеялась я.
Она взглянула через мое плечо, и печаль пробежала по её лицу, когда она вздохнула:
— Потому что, когда я была в твоём возрасте, я отказала такому же парню. Самое большое сожаление в моей чертовой жизни.
«Мэл,
Говорят, что люди похожи на лук, но я не согласна.
Это не так, совсем не так. У людей нет всех хитроумных слоёв, как нам всегда говорили. Они больше как… как бродяги в пальто. Подумай об этом. Мы всегда остаёмся теми, кем мы были. Но мы примеряем на себя разные вещи. Все эти новые идеалы или хобби, или интересы. Друзья. Как пальто, одетое одно на другое. Мы никогда не избавляемся от старого. Мы просто застреваем во всех этих слоях одежды, потому что мы не выкидываем то, что нам уже не подходит.
Поэтому в этом году, пока я здесь, сними всё остальное, прежде чем примерить что-то новое. Может быть, ты обнаружишь, что всё, что ты носила на самом деле тебе не подходит. Что оно не давало тебе раскрыться. И никогда не позволяй никому забрать у тебя эту возможность примерить что-то новое.
Сэм».
Глава 2
Несколько дней я просто сидела и хандрила. Я пыталась занять себя, смотря сериалы на Нетфликсе, ставя перед собой цель посмотреть семь сезонов перед учебой. Я сменила прическу. Убралась в комнате.
Я только что закончила перебирать вещи в своём шкафу и спустилась вниз, держа в руках рубашку, на мне была та же одежда, что и за день до этого, мои волосы торчали в разные стороны, потому что я не принимала душ уже три дня.
— Это рубашка Лесситер. Я должна ей её отнести. Я уверена, что она нужна ей.
Сэм просто поднялась с дивана, взяла рубашку из моих рук, подошла к мусорке и выкинула её.
— Ты не поедешь в другой штат, и она ей не нужна, — сказала она.
Это не было сказано жестоко. А просто подводило черту. А затем она прижала меня к себе, пока я плакала. Я плакала не из-за рубашки. И не из-за чего-то серьёзного или нет. А просто потому что, и чем скорее я преодолею это, тем скорее смогу жить дальше.
— На самом деле мне жаль, что я не уехала вместе с мамой, — рыдая, сказала я у нее в ногах. Я не это имела ввиду, но возможно я ошибалась насчет той свободы, которая могла бы у меня быть при переезде в новый штат. Я бы почувствовала, что я тоже куда-то уезжаю. И тогда, возможно всё это было бы не так болезненно.
— Мне жаль, что мой развод всё тебе испортил, — прошептала она, заплетая мои волосы.
Сэм хорошо умела делать такие вещи. Показывать реальную действительность. Напоминать мне о том, что мой мир всего лишь маленький пузырь. И о том, что я иногда бываю слишком эгоистична. Особенно, когда это касается её.
— Я не позволю тебе продолжать в том же духе, — тиха сказала она — Я дам тебе ещё два дня, а затем тебе придется смириться со всем этим. Если придётся, я выгоню тебя, воняющую, как немытые носки, за дверь в одной пижаме, без обуви и денег.
Я знала, что она не шутит. Поэтому пообещала сделать всё, что от меня зависит. Ради неё, по большей степени.
Я собрала столько вещей сколько смогла, чтобы пожертвовать в Гудвилл, сидеть среди коробок было действительно приятно. Может быть, она была права, и в этом году я могу быть тем, кем захочу. Не находясь под тенью Брук и Лэсситер. Я могла бы встретить новых людей, завести новых друзей, может, вернуться в театр, даже для того что бы собирать арьерсцену или оформлять декорации. Мононуклеоз испортил мой голос. Поэтому надежды играть в театре у меня не было.
Скрестив ноги на полу, я положила крышку на последний ящик и тихо села, глубоко вздохнув и закрыв глаза. Открыв их, я проводила взглядом полосу света, пробивающуюся через створки жалюзи, пересекающую постельное покрывало и собирающуюся в квадрат поперёк моего ковра. Маленькие пылинки лениво кружились, паря вниз, в темноту под моей кроватью, где мой взгляд зацепился за ещё одну коробку. Я потянулась к ней.
Толстый слой пыли покрывал крышку, и я смахнула его кончиками пальцев, ощутив приступ ностальгии, как только я подняла крышку и взглянула на маленькие картинки и записки из начальной и средней школы, которые я запихнула туда три года назад. Маленький дневник. Комок узловатых пластиковых украшений. Свёрнутые обрывки бумаги, исписанные жирным карандашом. Крошечные фотографии с лицами, которые я едва узнаю.
За исключением одного.
Такер Скотт.
Взяв комок украшений, я принялась распутывать его, моё внимание было сосредоточено на маленьком браслете, сделанным из чего-то очень особенного, который находился там. Воспоминания стали возвращаться ко мне, и волнение, которое я чувствовала, угрожало охватить меня полностью, заставляя мою кожу и уши краснеть.
Это была связка маленьких пластиковых сердечек.
Единственный подарок, который я получила от Такера Скотта.
Я всё больше думала о нём, с тех пор, как Сэм заметила то, как он смотрел на нас в ресторане. Не то чтобы я могла назвать вафельную рестораном, но это было место где ели из настоящих тарелок, так что, полагаю, она вполне могла сойти за него. Такер и я были друзьями в начальной школе, ездили на одном и том же автобусе годами, сидя рядом друг с другом. Он был милым и забавным, наверное, первый мальчик, о котором я так подумала.
Нося титул «Главной помехой занятиям» на протяжении трех лет средней школы, он заслужил репутацию хулигана. Именно тогда мы стали отдаляться друг от друга. Я любила школу и не хотела, чтобы меня заклеймили как ненормальную, так что расстояние между нами превратилось в большую пропасть, и мы перестали общаться вообще. Я никогда не вспоминала о нём, до тех пор, пока не увидела его, идущего по коридору, громко подпевающего под музыку в его наушниках, которые он постоянно носил. Я слышала, что его отец написал в школу письмо о том, что наушники нужны Такеру, чтобы концентрироваться. Я никогда не видела смысла в этом. Насколько я слышала, он никогда не делал домашние задания и не уделял внимания занятиям.
Такер уже ходил в «Периметр», и моё сердце забилось сильнее от этой мысли. Маловероятно, что у нас будут какие-то общие курсы, но, возможно, я смогу найти в нём друга. Однако, прошло очень много времени с тех пор, как мы в последний раз общались…
Я взглянула на браслет в моей руке и улыбнулась, потому что я вспомнила тот день, когда он подарил его мне.
Я была в седьмом классе, а он в восьмом. Это произошло незадолго после начала школы, до того, как он вляпался в неприятности. Под одним из грушевых деревьев Брэдфорда, которые, как он утверждал, воняют как сперма, когда они цветут (к чести сказать, я думала, что они пахнут, как тёплая моча, так как я не представляла, как пахнет сперма). Я всё ещё помню, как он слегка опустил голову, чтобы взглянуть на моё лицо из-за угла. Он подрос за лето, такой скачок в росте сделал его на два дюйма выше меня. Облокотившись на ствол дерева, он улыбнулся, не обращая внимания ни на кого вокруг нас.
— Я сделал это, — засмеялся он и показал мне браслет.
— Ты уверен? Больше похоже на то, что это сделала твоя младшая сестра. Я никогда не встречала её, и он редко о ней говорил, но о ней сложилось впечатление, как о крутой девчонке, не смотря на её семилетний возраст. Я взяла украшение, посмотрев на цветные сердечки, нанизанные на яркую красную нитку. Посередине находились бусинки, складывающиеся в МЭЛ.
— Ну, это было из её набора. Но всё же. Я сделал это сам, — он так широко улыбался, что я не могла не последовать его примеру.