- Как много громких слов, сынок, - захохотал он, схватив меня за лицо. – Знаешь, мне так нравится этот огонь в твоих глазах, как ты злишься из-за этой девчонки, что и гроша ломаного не стоит, как твой взгляд выражает мольбу не трогать ее..., - он прислонился к моему лбу губами, запечатлев на нем поцелуй, на что я плюнул ему прямо в лицо. Он громко рассмеялся, стирая с лица плевок, а затем прошептал: - Я очень сильно люблю тебя, сынок, и ненавижу одновременно, но я постараюсь сделать так, чтобы еще один Эйбрамсон не разочаровал ее в постели, доказав свою мужественность.
Он вышел из пустого зала, стены которого были покрыты зеркалами, отражавшими меня. Я заорал во все горло, задергался с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка, и все это время ощущал такой страх, который никогда в своей жизни не испытывал. Билл, Боже, зачем ты это сделала?
Глава 32
Я шла по направлению к своему дому, видя издалека его очертания, и, когда увидела зажженный свет в моей комнате, побежала к нему, ощущая, как каждая клеточка тела проникается трепетом и ожиданием встречи. Я так скучала по нему, так сильно хотела его увидеть, прижать к себе, что весь путь, который я проделала от Сиэтла к Хейтфорду, показался мне пустяком. Оказавшись перед дверью своего дома, я дрожащими руками схватила ключи и вставила из в замок, слушая блаженные щелчки.
- Темпл?! – громко позвала его я, включая свет в прихожей. – Темпл?!
Я взбежала по лестнице, направляясь в свою комнату, когда послышался шум снизу и вдруг свет погас. Я застыла на месте.
- Кто здесь? – спросила я, но ответом мне была тишина. - Темпл? Темпл!
Никто не отвечал, и я. стараясь сохранять спокойствие, нащупала перила лестницы и стала медленно спускаться.
- Я скучал, - раздался совсем рядом голос того, кого я никогда не ожидала вновь услышать.
Меня бросило в жар, голова закружилась, и схватилась за перила лестницы, чтобы не упасть.
- Нет, - вырвалось у меня.
Он коснулся моей руки, и я закричала, с грохотом сбегая по лестнице и пытаясь покинуть дом, но дверь оказалась заперта. Я ринулась на кухню, ощущая каждую мышцу тела, натянутые как тетива лука, как сердце громко стучит в груди, как кровь приливает к лицу, и от этого мне становилось невыносимо жарко. Страх заполнил меня. Нет, нет, нет! Он медленно двигался вокруг стола, пытаясь поймать меня, но я уворачивалась, крича во все горло и прося о помощи, но никто не приходил. Никто.
- Мушка жужжала, в сетку попала, не плачь и не ной - скоро станешь едой, - рассмеялся он.
Паника захлестывает меня, не давая рационально мыслить, и я попыталась пробежать под ним, но он схватил меня и грубо кинул на стол, наваливаясь сверху. Я снова вспомнила тот день, тот вечер, когда это произошло, вновь начала кричать изо всех сил и пыталась свалить его с себя, но он лишь смеялся, умоляя меня вновь плакать, кричать еще громче.
- Я вновь нашел тебя, моя пташка, - хрипло прошептал он, жестко сжимая мое лицо и покрывая его поцелуями.
Он вернулся за мной. Вернулся, чтобы вновь надругаться, чтобы вновь причинить мне боль и заставить умолять его прекратить это все. Слезы потекли из глаз, а рыдания вырвались из груди, хотя я так старалась их сдерживать.
- О да, наконец-то! – отчаянно выдохнул он, прижимаясь ко мне сзади, отчего я почувствовала его возбуждение.
Меня парализовал страх, и я поняла, что тело деревенеет, отказываясь слушаться меня, а мысли путаются, превращаясь в хаос. Воспоминания накрыли меня, и я вновь оказалась в то время, когда он схватил меня, прижал к столу и задрал юбку, грубо проникая в меня; тогда я была девственницей, и ему это особенно понравилось, из-за чего он назвал меня чистой, святой. После него, лежа в углу, я истекала кровью и думала лишь о том, как бы забыть это, как стереть из памяти то, что делает меня слабой, уязвимой для всех, то, что заставило меня понять, что я не могу противостоять этому миру, что одна я ничего не значу, что любой может сделать то же самое, а затем спокойно начать разговор, будто ничего и не было.
Я жду. Жду. И снова жду. Жизнь явно испытывает мое терпение на прочность, и я не совсем эту проверку прохожу, ощущая, как с каждой секундой мне становится все труднее и труднее. Стенки легких сжимались и я понимала, что мне трудно дышать, что мое лицо становится красным, опухает, а тело начинает трястись. Слезы ручьем катились по щекам, глаза закатывались, из горла так и не вырывался крик, застряв где-то в глотке, а я все продолжала задыхаться. Мир сузился до этих секунд, когда решался вопрос моей жизни, когда он снова навис над мной, когда я снова вернулась в ту ночь, а затем я разорвалась душераздирающим криком и начала жадно глотать воздух, слыша ужасающий смех и мерзкий шепот.