- «Тебе узнать их не дано:
На них такая грязь от жизни гадкой,
Что разуму обличье их темно.
Им вечно так шагать, кончая схваткой;
Они восстанут из своих могил,
Те — сжав кулак, а эти — с плешью гладкой.
Кто недостойно тратил и копил,
Лишен блаженств и занят этой бучей;
Ее и без меня ты оценил.
Ты видишь, сын, какой обман летучий
Даяния Фортуны, род земной
Исполнившие ненависти жгучей:
Все золото, что блещет под луной
Иль было встарь, из этих теней, бедных
Не успокоило бы ни одной».
Здесь написано твое имя, Лили.
Валери посмотрела на нее, и мы все перевели взгляд на Лили, что сидела на диване, погрузившись в собственные мысли. Она побледнела, и я увидела, как мысли причиняют ей боль. Я хотела окликнуть ее, но она начала говорить, смотря в свою чашку:
- В нашей жизни был период, когда мы переживали трудные времена: работы не было, денег тоже, и родителям пришлось даже заложить дом. Тогда я решила помочь им, продав свои игрушки, среди которых был Томми, -мое сердце екнуло. Я помню Томми, мишку с заплатками на спине и оторванным бантиком. Лили обожала его и таскала с собой везде. – Он был очень важен для меня, но я понимала, что деньги были нужнее. Мне было семь. Я стояла возле детского магазина на нашей главной улице, вы и сами его знаете - он до сих пор там – и продавала все, что осталось. Ко мне подошел мистер Янг и спросил меня, что я здесь делаю. Я выложила ему все, а он вдруг выхватил у меня Томми и внимательно осмотрел его. До сих пор помню эту снисходительную улыбку, - ее передернуло. – Он стоял так еще пару минут, а потом бросил Томми на дорогу под колеса проезжающей машины, и ему оторвало голову. Я расплакалась, побежала за ним, взяла все, что от него осталось, - ее голос задрожал. – вернулась и увидела опрокинутую коробку с игрушками, которые валялись в грязном снегу. Мистер Янг пнул кинул мне цент и велел убраться, иначе вызовет полицию…
- Мистер Янг – отец Харви? – тихо спросила я, подсаживаясь к Лили.
Та кивнула и спрятала голову в моей груди. Я нежно обняла ее, желая избить мистера Янга до смерти. Я протянула ей салфетку, и она промокнула ею слезы, а затем высморкалась. Так вот куда пропал Томми. Мне она говорила, что потеряла его.
- Харви знает об этом?
- Нет.
- Но откуда об этом узнал мой папа? – спросила я.
- Мы встретились с ним случайно. Когда он увидел, что я плачу, он спросил, что случилось. Я не сразу рассказала, но твой папа, узнав, что произошло, долгое время смотрел в одну точку, а затем обнял меня и протянул 500 долларов. Сказал, что покупает у меня Томми. Я не поверила сначала, но потом забрала деньги, отдала их родителям. А на следующее утро возле двери лежал другой медведь. Он держал в руках письмо, где твой папа написал, что новый друг очень нуждается во мне.
По щеке невольно скатилась слеза, и я смахнула ее, не желая еще больше расстраивать Лили, но остальные плакали вместе с нами.
- Двадцать первое декабря две тысячи третьего года, - прохрипела Лили, отвернувшись от нас и вытерев лицо.
Айрис снова черканула в тетради.
- Пятый круг? - спросила она.
- Гнев.
Я уставилась на всех. Чья история могла отразиться на моем отце? Кто мог его впечатлить? Вдруг Валери со стуком поставила на стол чашку и широко раскрыла глаза, обращаясь к Айрис.
- Ты помнишь ту историю?
- Какую?
- Про переговоры?
Айрис побледнела, дернув головой.
- Какую историю? – спросила бабушка, приобняв Лили.
- Исходя из вашей истории, я осмелюсь предположить, что мистер Уэйн до 2006 года не знал, кто такое Каратели?
Бабушка отрицательно покачала головой.
- Айрис, значит это оно, - повернулась она к сестре.
Та сделала еще одну запись.
- О какой истории ты говоришь?
- Семнадцатого февраля две тысячи четвертого года Каратели в гневе убили послов и их семьи. Они не смогли договориться с другим мафиозным кланом, принадлежащим Ястребу.
- Кто такой Ястреб?
- Со слов отца мы поняли, что он глава крупнейшей итальянской мафии. Очень жестокий человек. Это все, что мы знаем, - ответила Айрис.
- Шестой круг?
– Лжеучителя и еретики.
Тут мы застопорились. Кто может быть лжеучителем или еретиком? Добрых двадцать минут мы перебирали возможных людей, когда вдруг я вспомнила одну страницу. Открыв ее, я обратила внимание на фрагмент и записи отца.
«…Была раскрыта каждая могила,
И горестный свидетельствовал стон,
Каких она отверженцев таила
И я: «Учитель, кто похоронен
В гробницах этих скорбных, что такими
Стенаниями воздух оглашен?»
«Ересиархи, — молвил он, — и с ними
Их присные, всех толков; глубь земли
Они устлали толпами густыми.