В голове всплыли слова мамы, которая говорила бабушке, что Эйбрамсоны как-то причастны к смерти моего отца. Достав телефон, я позвонила женщине, которая могла бы хоть как-то прояснить эту ситуацию.
- Привет, Белла, - сказала я, когда услышала в трубке знакомый голос. – Это Билл. Ты помнишь еще? Мы с мамой снимали квартиру у тебя... Да... Прости, что звоню так поздно. Как твоя дочь?... Она не говорила тебе, не оставляли ли мы случайно альбом с фотографиями?... Так она же переехала к тебе.... О, правда?... Да так, ничего. Пока.
Я выключила телефон и посмотрела в даль, обдумывая все, что сейчас услышала. Оказывается, дочь Беллы все еще в Детройте, и сейчас в нашей старой квартире живет какая-то другая семья. С каждой минутой в моей голове все больше вопросов к моей матери, которая утаивает от меня события, произошедшие с ней и моим папой, когда я еще была маленькой. И мне нужно немедленно с этим разобраться. Неожиданно для себя самой я рассмеялась. Я хохотала и хохотала, чувствуя, что вот-вот мой смех перейдет в рыдания, что собственно и случилось. Все в этой жизни против меня. И по ходу она сама против. Вдоволь нахохотавшись, я вытерла слезы, что градом катились по моим щекам и двинулась в сторону дома. Добравшись до него пешком спустя несколько часов, я вошла и увидела маму с бабушкой, которые смотрели телевизор.
- Где ты была? – спросила мама, встав с дивана и стремительно подойдя ко мне. – Бог мой, что с тобой?! – она схватила меня за плечи и осмотрела. – Что случилось?!
- Билли? – позвала меня бабушка и попыталась встать с дивана.
- Ничего, - ответила я, грубо убирая со своего плеча ее руку.
Поднявшись лестнице, я вошла в ванную и прямо переде маминым носом с грохотом закрыла дверь на ключ. Она застучала по дереву, громко зовя меня по имени, но я не отвечала, встав под горячие струи воды и смывая с себя сегодняшнюю ночь. Яростно растирая свою кожу мылом, я пыталась стереть из памяти все, что со мной произошло, но у меня не получалось. Когда я вышла из ванной и открыла дверь, то увидела маму, когда нервно курила возле косяка.
- Быстро рассказывай, что произошло, - сказала она и затолкала меня в комнату, но я лишь поправила полотенце на голове и села на кровать, уставившись в стену. – Билл, милая, что произошло? – мягко начала она, сев рядом со мной. – Что случилось, детка? Почему ты такая?
- Какая? – равнодушно спросила я спустя пару минут.
- Билл! – мама встала и начала ходить по комнате. – Ты странная, мне совершенно не нравится твое состояние.
- Тогда выйди из комнаты и оставь меня в покое, - ответила я ей и нацепила на себя футболку.
- Билл, - мягко прошептала мама, обхватив меня за плечи, но я скинула ее руки. Меня до сих пор трясет от того, что она врет мне. – Что случилось, солнышко?
Я открыла дверь и встала около нее, показывая на выход рукой.
- Оставь меня в покое и выйди из комнаты.
- Но Билл...
- Никаких «но». Ты можешь хотя бы раз в жизни сделать то, о чем я тебя прошу?
Она впилась в меня взглядом, и я поняла, что она просто так от меня не отстанет.
- Я не хочу оставлять тебя одну в таком состоянии.
- Нужно было раньше думать.
Она недоуменно посмотрела на меня, и я ударила по двери.
- Уходи.
Мама подошла ко мне, положила руку мне на предплечье и сжала его, на что я напряглась, чувствуя, как легкие снова отказываются принимать в себя воздух.
- Ты ведь знаешь, что я рядом, - прошептала мама и вышла.
Я что-то промычала, захлопнула дверь, заперла ее и кинулась к окну, чтобы открыть его и вздохнуть. Мне было тяжело дышать, и я чувствовала, как начинаю задыхаться. Мне нужно срочно успокоиться, если я не хочу, чтобы мама пристала ко мне с новыми вопросами и пытала ими. Мне нужно похоронить все, что связано с ним, в моей голове. Все, что мне в нем понравилось.
Меня снова ранили. Как тогда. Ранили тогда, когда мое сердце было открыто нараспашку, и это прямое попадание стрелы убило его. Снова. Сбросив с головы полотенце, я села на подоконник и заплакала. Я плакала, потому что он мне понравился. Я плакала, потому что он был единственным человеком, которого я подпустила к себе так близко за последние несколько лет. Я плакала, потому что я снова испытала это чувство не к тому человеку. Я плакала, потому что была не в силах себя защитить перед ним. Я плакала, потому что он сказал те слова. Я плакала, потому что он целовал Оливию. Я плакала, потому что он мне понравился. Я плакала, потому что вспоминала того человека, с которым мы сидели в креслах в заброшке ночью и слушали музыку, наслаждаясь присутствием друг друга. Я плакала, потому что вспоминала отца, прикосновения его рук, раскатистый смех, вишневый пирог, мои первые ролики, подаренные им. Все так навалилось на меня. И еще эта история с Эйбрамсонами и смертью моего отца.... Если его убили, я не переживу этого. Нет.