Отец Игнасио яростно закачал головой из стороны в сторону и схватил меня за руку.
- Нет! – воскликнул он. – Темпл на это не способен!
- О, да что вы знаете о Темпле?! – возмутилась я, оскалившись. – Какую лапшу он навешал вам на уши, отец Игнасио? Он терроризирует меня с момента, как приехала в город, пугал ночами, приходя в маске Чумного доктора, устроил незабываемое приключение в заброшке, где я сломала руку по его вине и не могла нормально спать как минимум месяц, просыпаясь ночью от собственных криков, натравил на меня вместе со своими друзьями и подружками учеников школы, называл и называет «чужеродкой», которой нет места в проклятом Хейтфорде! – прокричала я на одном дыхании и разбила кружку об пол, поднявшись так резко, что она задрожала и упала со скамьи. Отец Игнасио все это время сидел в немом изумлении, держась за крест, висевший у него на шее. – А потом он пытался затащить меня в постель, чтобы поставить еще одну галочку в своем бесконечном списке…
- Достаточно! – прервал меня священник, схватившись за голову. Выговорившись, я посмотрела на него и только заметила, как крупные слезы катятся из его глаз. Поникнув, он повесил голову и положил руки на колени, вслипывая, словно маленький ребенок, которого глубоко ранили. Меня стало терзать чувство вины. – Неужели все это правда? – - прохрипел он.
Я села на колени прямо перед ним взяла его за руки, неотрывно смотря в его серые глаза.
- Простите, что доставила вам столько боли.
Поняв значение моих слов, он кивнул головой и еще некоторое время молчал, тихо проливая слезы. Неужели они были так крепко связаны с Темплом? Словно прочитав мои мысли, он начал говорить, стараясь не смотреть мне в глаза:
- Темпл был маленьким ребенком, когда в первый раз пришел сюда с Рафаэлем, приходящимся мне правнуком моей двоюродной сестры, - я ахнула. – Им обоим тогда было девять. Помню, как он сказал, что пришел сюда тайком от родителей, которые нетерпимы к католикам, и попросил меня никому ничего не рассказывать. Тогда в его глазах не было столько боли – была лишь печаль и непонимание, что же он делает не так. Мы поговорили с ним, я благословил его, и после этого Темпл не появлялся здесь около двух с половиной лет, как вдруг оказался на пороге церкви, промокший, озябший, весь в крови и гемотомах. Я пытался узнать у него, что произошло, где он был, но Темпл ничего не говорил, а лишь молча сидел на этой скамье, на том месте, на котором только что сидела ты, и рыдал, смотря на Господа Бога. Мне пришлось вызывать полицию, хотя он умолял этого не делать, и ему принялись задавать вопросы полицейские, которые так же, как и я, остались неуслышанными. А потом приехали они, его родители. Я не был с ними знаком, но тот вечер рассказал мне о них все: вместо того, чтобы утешить ребенка, дать ему понять, что они рядом, отец Темпла начал трясти сына, словно тряпичную куклу, а мать кричала так громко, что на миг мне показалось, что еще немного и мы все оглохнем. Она попыталась ударить его, когда между ними встал я. Мать Темпла хотела уже обрушиться на меня, когда он оттолкнул ее и бросился вон из церкви. Я побежал за ним вместе с полицейскими и его отцом, но мальчика нигде не было. Мы не могли найти его еще несколько дней, хотя были организованы и поисковые группы, и подключены другие службы. Он как никак сын главного судьи города и потомок одного из основателей этого города. Его нашли через неделю в заброшенной психиатрической больнице, в тот самый момент, когда он хотел сброситься из окна часовни – самой высокой башни в том здании. Он даже не плакал. Его ничего не выражающее лицо было похоже на маску. Темпл, похудевший донельзя, едва удерживался на тоненьких ножках, сплошь покрытых гематомами. И это даже неудивительно после того, что с ним случилось…
Сама того не заметив, я плакала вместе с отцом Игнасио, переживая за того мальчика, который оказался брошенным.
- А что с ним случилось? – прошептала я дрогнувшим голосом.
- А ты разве не знаешь? – вытирая слезы, спросил он. Я отрицательно покачала головой. –Тот человек, что орудовал в этом городе и истязал детей, похитил Темпла и домогался к нему, принуждая к… - вскрикнув, я прижала обе ладони ко рту, пытаясь подавить крики, рвавшиеся наружу, и закрыла глаза, мотая головой из стороны в сторону. Нет… Это невозможно… Господи…. - Я даже не хочу произносить этого! Этот… человек, -выплюнул он, - его даже человеком назвать нельзя! Он избивал его, терзал детское тело на протяжении двух недель и в итоге сломал ребенка. Темпл несколько месяцев лежал в больнице для восстановления и часами проходил психотерапию. Ребенок год после этого не случая не разговаривал. Ни единого слова. Даже когда приходил на исповедь сюда, он просто молчал, сидя в исповедальни и смотря все время в одну точку, и постукивал правой ногой…