Не знаю, то ли слова Харви, то ли спокойный и уверенный голос, то ли харизма Харви помогли нам, но мужчина, явный дилетант и новичок в таком деле, поверивший нам, сказал:
- Каратели.
В немом изумлении уставившись на него, я разжал кулаки, а затем повернулся к ребятам, которые в замешательстве словно приросли к полу. Думаю, в голове у всех крутился вопрос: «Зачем нашим отцам понадобилось похищать Билл и «просить» ее вместе с матерью покинуть город?»
Глава 20
Я вошел в церковь и тут же увидел отца Игнасио, молящегося напротив фигуры распятого Христа. Перекрестившись, я поцеловал свой крест и тихо подошел к тому человеку, который в самые трудные времена был со мной. Старый, до ужаса худой, высокий, но сутулый, одетый в рясу, никогда не кричит, никогда не ругает, слушает, всегда готов помочь, переживает за каждого так, словно все люди - его дети, протягивает руку помощи даже тогда, когда ее отвергают – вот он, отец Игнасио. Встав около него на колени, я взглянул на распятого Христа, закрыл глаза и начал молиться, открывая свою душу тому, кто ее создал. Я молил его о том, чтобы ей больше не было больно. Я молил его о том, чтобы она навсегда забыла о том ужасе, который ей довелось испытать. Я молил его о том, чтобы она всегда улыбалась. Я молил его о том, чтобы она всегда была счастлива. Я молил Бога помочь мне найти того ублюдка и убить его. Я молил его о том, чтобы ее душа больше никогда не страдала. Она создана для счастья. Она создана, чтобы улыбаться. Билл.
- Здравствуй, Темпл, - раздался рядом голос отца Игнасио, и я открыл глаза, щурясь от яркого света.
Я посмотрел на священника, стоявшего над мной, и медленно перекрестился, вновь поцеловав крест, висевший на моей шее, а затем поднялся на ноги. Я посмотрел в его большие черные глаза, в которых плескалась такая грусть, что мне стало не по себе.
- Как она? – прошептал я.
- Спит.
Я кивнул головой, сглатывая комок, вставший в горле. Перед глазами стояло лицо Билл, искаженное от боли, причиненной ей воспоминаниями, а в ушах то и дело раздавались ее вопли, мольба…Я тряхнул головой, пытаясь избавиться от навязчивых воспоминаний, которые крутились весь вечер и всю ночь в моей голове.
- Это правда? – спросил отец Игнасио.
Я недоуменно взглянул на не7го.
- Что именно? – спросил я в ответ.
- То, что она говорит? То, что ты мучал ее все то время, пока она здесь находится?
Я потупил взгляд, не решаясь смотреть в глаза отцу Игнасио, потому что ему я никогда не смогу соврать. Чувство вины непомерным грузом лежало у меня плечах. Моя голова дернулась в сторону и щеку неприятно обожгло, когда раздался звон пощечины.
- Не такому я тебя учил, - задыхаясь прошептал отец Игнасио и подошел к скамье, на которую в следующую же секунду рухнул. – Уходи!
Я почувствовал, как в эту минуту омерзение к самому себе достигло апогея, и меня затошнило. Стремительно подойдя к отцу Игнасио, я упал на колени и взял его за трясущиеся руки, которые он пытался вырвать из моих ладоней.
- Прошу, - умоляюще просипел я. – Только ты не отворачивайся от меня. Умоляю. Я ведь глуп. Весь состою из ненависти к этому миру, и, когда мой взгляд упал на нее, все внутри меня решило, что именно она поможет мне избавиться от нее. Но вместо того, чтобы сблизиться с ней, я причинял ей боль, потому что…, потому что… Господи! Да потому что моя любовь – это страдания! Если я люблю, то причиняю боль! Ты понимаешь?!
Не стыдясь своих слез, я взглянул в большие черные глаза священника, чувствуя, как паника вновь накрывает меня.
- Смогу ли я заслужить ее прощения? – прошептал я, чувствуя, как голос начинает пропадать. – После всего, что я причинил ей?
Отец Игнасио положил руку мне на голову и мягко разгладил спутавшиеся пряди волос, а затем улыбнулся.
- У нее большое сердце, - ответил он спустя несколько минут, показавшимися мне часами. – И в нем определенно есть место для тебя.
Радость затопила меня, отчего я стал задыхаться. Перевернувшись, я со стуком откинулся назад, прикрыв лицо руками. Господи, пожалуйста…
- Скажи мне, где она. - попросил я. – Я не хочу оставлять ее одну.
- Пятая комната слева.
Я кивнул головой и пошел к двери, прятавшейся за иконой в проеме. Открыв ее, я стремительно зашагал по длинному расписанному библейскими событиями коридору и остановился напротив той двери, где сейчас находилась она. Я прислонился к дереву лбом и негромко выдохнув, открыл дверь, впустив немного света в полутемную комнату, где стояла только кровать, письменный стол и шкаф с книгами. Излучая голубой цвет, горел ночник. Тот самый. Подаренный мне отцом Игнасио, когда мне было двенадцать лет из-за ночных кошмаров, не дававших мне спать, он светил для Билл. Это была моя комната в этой церкви, куда я часто в последнее время приходил, чтобы побыть собой и предаться мыслям о прекрасном. О ней. Я подошел к ней, тихо, незаметно, и опустился возле кровати, наблюдая за мерно спящей Билл. Нет, за Арвен. Моет быть, я тот самый предназначенный для нее Арагорн? Но во мне нет благородности. Я причинял боль людям, которые этого не заслуживали. Она этого не заслуживала.