Она поднялась, еще раз вытерла ладонями глаза и щеки, забыв о платочке под манжетом рукава. Сдержанно сказала:
— Идем отсюда, Силаев…
Игорь побежал искать Инкино пальто. Она с трудом оделась. А Игорь, ни на кого не глядя, огорченно и виновато развел руками:
— Просим прощения!
Эдик задержал его в прихожей, быстро шепнул:
— То, что надо! Рекомендуй завтра маме…
На улице Инке стало немного лучше.
— Куда мы идем?
— Ко мне… к нам…
Инка промолчала. Из-за угла крутнул ветер и запорошил ей глаза. Она недобрым словом помянула хозяек окраинных улиц, имевших обыкновение посыпать тротуары печной золой, якобы для того, чтобы люди не падали при гололеде, а на самом деле избавлялись от золы.
Когда вышли на ярко освещенный центральный проспект и под ногами затрещал ледок первых лужиц, Игорь вздохнул:
— Неловко как-то получилось…
— Зачем же ты вел меня к идиотам? — Инка засунула озябшие руки в рукава пальто.
— По-моему, они нас за идиотов сочли.
— Ну и черт с ними! От их умных разговоров и сплетен выть и кусаться хотелось…
— Там много дельного говорилось. Народ эрудированный…
— Черт с ними.
— Нельзя до конца диен плебеем оставаться.
— Ты, смотрю, выбился из плебеев? Везет человеку! — Она зябко передернула плечами. — Возьми под руку, что ли, горе-рыцарь. Всегда ты какой-то… А еще с «элитой» водишься! Был плебеем и останешься им, как ни хорохорься…
— Ты все такая же…
— И ты, повторяю, не изменился.
— Когда-нибудь ты наделаешь очень много глупостей…
— Я их уже давно наделала.
— С тобой говорить — что по углям ходить.
— Вот-вот, береги подошвы!.. Так мы к тебе идем?
— Да.
— Ночевать? — В голосе — улыбка, ирония.
— Как прикажешь!..
Неожиданно Инка выдернула свой локоть из его руки и, приотстав, пристально глянула на Игоря со спины. Громко рассмеялась. Игорь в недоумении остановился, оглядел себя, ища, над чем она так радостно смеется. Не найдя ничего, нахмурился:
— Накатило?
— Смотрю, не вырос ли у тебя обезьяний хвост. Эдик же сказал, что мы, наверное, с деревьев спустились. — Снова поцокала туфельками по тротуару, пустив руку Игоря под свой локоть. Пряча подбородок за воротник пальто, сказала без улыбки: — А мы и впрямь из джунглей…
Она вдруг опять приостановилась и виновато, даже, как показалось Игорю, застенчиво посмотрела ему в глаза.
— Прости меня, Игорь… Я тебе столько грубостей на говорила. Лишнее выпила. И потом меня правда твои приятели разозлили. Вот как хочешь, а показались они мне самовлюбленными. Друг друга они не любят, нет. Не понимаю только, как ты среди них очутился? Ты же на «элита», Эдик откровенно издевается над тобой. Что вас свело? Любовь к искусству?
— Любовь к вину! — Игорь готов был во всем признаться. Он был подкуплен Инкиным сочувствием и теплотой. — Я серьезно говорю. Пришел он как-то к нам на базу бакалейторга за хорошим вином — там и познакомились, оттуда и пошло…
Игорь не решился все-таки сказать главного, струсил. И она, вероятно, почувствовала, что он что-то утаивает, снова замкнулась.
Дома Игорь кинул на диван-кровать пару простыней, подушку. Себе постелил на полу. Потихоньку заглянул в комнату матери. Отцова кровать со дня его смерти была неприкосновенной, как реликвия. Сейчас на ней сладко посапывала кроха Леночка. Игорь прикрыл дверь и на цыпочках подошел к торшеру, собираясь выключить его.
— Свет не гаси! — сухо бросила Инка. — Отвернись…
Он слышал шорох сбрасываемой одежды, холодок от крахмальной простыни, взмахнувшей над Инкой. Ему очень, до безумия хотелось выключить проклятый стильный торшер, источавший мягкий интимный свет. Но Игорь не решался погасить его…
Лежали в каких-то двух шагах друг от друга. Молчали. Отлично знали, что оба не спят. Краем глаза видел: Инка лежит на спине, закинув тонкие белые руки за голову. Воображение черт-те какие картины рисовало! Приподнялся на локте.
— Инк!.. Инночка!.. Ну… нельзя же так… Мы же взрослые люди…
Молчит. Молчит, словно ей вдруг уши заложило. Только слышен шелест ресниц.
— Инк!..
Молчит чертова баба! Ведь баба же, ладно бы — девчонка, а то…
Воровато покосился на дверь материной комнаты. Откинул одеяло. Подполз, присел около дивана-кровати. А у Инки ни одна жилка не дрогнула. И глаза спокойно в потолок смотрели.
Очумел Игорь: сжал мягкий податливый подбородок рукой, закинул голову, впился ртом в теплые полные губы: