— Моя!.. Моя!.. Я в тебя еще тогда… Рыдал и плакал… Моя…
Грохнул сваленный стул… Откуда только сила взялась! Вскочила. Вздрагивающей рукой придерживала у плеча спадающую сорочку — бретелька оборвалась. А в глазах — ярость, боль, слезы.
— Ну… ну, зачем же так, Иннушка? — Игорь суетливо шарил по полу, ища очки. — Могла же сказать…
— Еще чего не хватало… Хамам всегда надо по роже… Отвернись!
С треском натягивала платье. Надела пальто. Торопливо и осторожно, чтобы не разбудить старушку, стала собирать сонную Леночку.
— Ты — сумасшедшая! — потерянно шептал отрезвевший Игорь. — Ну, выпил, ну, лишнего… Честное слово, ты — ненормальная…
— Какую уж придумали… Уйди! Открой дверь. Открой, говорю!..
ГЛАВА IV
С четвертого этажа гостиницы виден почти весь город… Слева, в древних куренях, маячит золочеными маковками Старый собор. Там есть домик казачки Устиньи Кузнецовой — жены Емельяна Пугачева… Впереди, вдоль широкой Театральной, качаются на ветру деревья, их оттаявшие ветви стали гибкими. По правой стороне Театральной домов совсем, кажется, нет: скверик с бюстом комиссару Фурманову, драмтеатр, Ленинский сквер… Сколько свиданий назначалось в глухих аллейках этих скверов! Там впервые Инка познакомилась и с Игорем…
С крыши соседнего магазина льется вода. Ударяясь о тротуар, она разлетается осколками стекла. Так вот и ее, Инкино, счастье разлетелось по миру, не успев родиться. Красивая. Каждый день новые поклонники… И ничего не осталось… А в этом ведь магазине она, Инка, работала до замужества. Заходила вчера — никого не узнала, все новенькие. И ее никто…
Город над Уралом. Хорошо знаком он Инке…
После демобилизации из армии брат не вернулся в колхоз, в то время туда мало кто возвращался. Устроился слесарем на заводе, перевез к себе десятилетнюю Инку. Инка первый раз попала в город. Шла рядом с Николаем, пялилась на большие дома и все удивлялась: как много здесь людей! Вот бы всех в колхоз, думала она, сразу перестал бы председатель дядя Петя ругаться и жаловаться на нехватку доярок и трактористов…
Давно это было. Другая теперь жизнь в колхозе. Другой стала и она, Инка. А город все тот же, старый и неприветливый. А может быть, это ем только казалось так?
Три дня прошло после той вечеринки… Игорь ни разу не зашел. Даже не позвонил. Что ж, значит, заимел человек самолюбие. И она сроду бы не зашла… Был Николай, нашел-таки… Звал. Возможно, и возвратилась бы, да проговорился Николай: отколотил он Марию после ухода Инки. Впервые в жизни тронул… Хороша была бы после этого жизнь с невесткой!..
Сегодня удалось найти угол у одинокой старухи. «Водку пьешь? — у хозяйки сверлящие, запрятанные в морщины век глазки. — Женихов водишь? У меня насчет этого… Лучше сразу заворачивай оглобли… Сейчас ухожу в церковь. Завтра кочуй. Понравишься — пропишу, не понравишься — не прогневайся!..»
Пятнадцать рублей взяла вперед — месячная плата. Через неделю им с Ленкой не на что будет даже хлеба купить. Григорий ничего не дал: «Попробуй, попробуй самостоятельно! Вернешься, в ногах будешь ползать!..» Без прописки нигде не хотят и говорить о приеме на работу… Распахнуть окно и… Чтобы в один миг все и навсегда решить… Какая глупость!..
Ленка… Леночка… Доча копошится в уголке с куклами, что-то лепечет свое… Спросила утром: «Соскучилась, доча, о папе?» Насупилась, помолчала сосредоточенно: «Он мне не папа. И даже не отец!..»
У подъезда гостиницы остановилась «Волга» с шашечками на дверцах. Выскочил из нее Игорь, поправил очки и побежал по ступенькам в вестибюль. Вероятно, к «знакомой даме» наведывается…
А через три минуты он уже как ни в чем не бывало выгребал из кармана конфеты для Леночки, перед Инкой выставил флакон «Белой сирени». Сбросил пальто и шляпу, энергично потер ладони, будто лавочник, сбывший залежалый товар.
— Порядочек, Инна! Полный порядок. Все — на мази. — Подвел ее к окну, показал куда-то через крыши домов: — Вон, видишь четырехэтажный? Под ним небольшой гастрономчик, филиал двадцать третьего. Завтра пойдешь принимать… Улавливаешь?!
И он счастливо рассмеялся, откидывая голову, от этого над воротником пиджака выжался розовый валик. Игорю, похоже, было очень приятно видеть на Инкином лице и удивление и радость, смешанную с недоверием.
— Улавливаешь? Двадцать третий — лучший магазин торга. Директора, надеюсь, помнишь? Белла Ивановна. Обаятельнейшая женщина. Виртуоз!
— Но… я еще не прописана, Игорь…
— Все условлено! Завтра идешь принимать.
— Откуда у тебя такие связи? — Инка все еще не верила. Он так и не сказал ей, что Эдик — чадо Беллы Ивановны.