— Ты о маме думаешь? Или об Инке?
— Об обеих.
Игорь с трудом перекинул ногу на ногу. Он действительно думал о них. Ночью у матери был сердечный приступ, и пришлось вызывать скорую помощь. Всю ночь просидел возле ее кровати. С наступлением мартовской неустойчивой погоды у матери учащались приступы… Днем несколько раз звонил домой, справлялся, как она себя чувствует. Спешил к ней и после работы. Кажется, состояние ее улучшилось, по крайней мере, она его успокоила: пока был на работе, матушка даже ужин сготовила. Накормила и, кротко улыбаясь, сказала: «Иди, иди гуляй, сынок, нечего тебе со старухой киснуть… Я уж вовсе здорова…»
Эдик знал о его, как он говорил, «телячьей» привязанности к матери и поэтому с такой неприкрытой иронией спросил, о ней ли Игорь думает. Да, о ней! И пускай не кощунствует долговязый дылда! Игорь не столь богат на родственников, как Эдик, у которого и мать есть, и отец, и дядя-профессор, и… Много у Эдика близкой и дальней родни, а у Игоря — только мать, и больше никого в целом свете… Да еще была Инка, которая вдруг разворошила, разбередила старое, будто к незажившей ране неосторожно прикоснулась.
Игорь снова и снова ругал себя за то, что проговорился о случайной встрече с Инкой.
Брел он по центральному проспекту к Эдику и машинально остановил взгляд на молоденькой женщине, выходившей из кафе национальных блюд. В руке у нее был чемодан, рядом семенила девчушка-кроха… «Неужели Инка?!» — у Игоря от внезапного волнения руки в перчатках вспотели. Он быстро снял и снова надел свои тяжелые большие очки. Это была Инка. Только у нее такой поворот головы: чуточку снизу и вбок, с быстрым, исподлобья, взглядом. Так она взглядывала, если была чем-то раздосадована… Почему она в городе, с чемоданом, с ребенком? Игорю будто бес-искуситель шепнул на ухо: лови удачу за обмякшие крылья, ушла от мужа твоя зазнобушка! Отчего-то именно так подумалось, словно он неустанно ждал того дня, когда Инка оставит своего рассудительного сержанта. Игорю всегда казалось, что с ней мог бы ужиться только он, Игорь. В ее руках он был бы пластилином, из которого она лепила бы мужа по собственному желанию и разумению. И это было бы замечательно, тогда он не связался бы с проклятым «полиглотом» Эдиком, который, точно циркулем, все еще мерил комнату длинными негнущимися ногами.
Игорь догнал Инку, поздоровался — и услышал, что фальшивит, срывается у него голос… Она же как будто и не удивилась, сдержанно ответила «здравствуй» и нагнулась, чтобы поправить у дочки пуховую шапку. Понял: сколько не виделись, а как была чужая, так и осталась чужой. Вероятно, никогда она не принимала Игоря всерьез, хотя он и те годы имел самые серьезные намерения. Когда узнал, что выходит Инка замуж, то был близок к самоубийству. Сентиментально, смешно, но факт! Будь у него посильнее характер — наверняка покончил бы с собой. Бесхарактерность, слабоволие и тут подставили ему ногу. И так — всю жизнь…
А Эдик все ходил и ходил по мягкому ковру, и тень от его фигуры то ложилась на оклеенные зелеными обоями стены и картины в золоченом багете, то темной дорожкой ускользала в приоткрытую дверь смежной комнаты — «апартаменты предков».
Когда Эдик оказывался под трехрожковой люстрой, тень пряталась под его домашние туфли, а сквозь жидкие волосы видна была черная родинка на темени. Эдик продолжал строить планы, что-то говорил о туристической поездке за границу, о дяде Егоре, о своей матери, которая обязательно устроит Инку на работу…
Игорь следил за его тенью, но не следил за речью. Продолжал думать об Инке. Узнав, что остановиться беглянке не у кого, предложил поехать к нему: «Секция, две комнаты. Отец умер. Мамаша глуховата, хорошее, знаешь, качество для свекровки…»
Инка поежилась: всегда он неудачно острил при ней.
— К тебе я не поеду, нет…
Наверное, у нее было очень мало денег или не было совсем — она отказывалась и от гостиницы. Он-таки устроил ее в лучшем номере, сказав, что стоит это сущие пустяки. Сам заплатил за несколько суток вперед, с ужасом прикидывая, что если Эдик или дядя Егор не одолжат ему хотя бы небольшой суммы, то завтра не на что будет купить матери лекарства… Следя за тенью Эдика, Игорь приходил к выводу, что у Эдика лучше не спрашивать денег. Иначе поневоле придется согласиться с ним насчет Инки. Зацепился он за нее, как штаны за гвоздь: приведи да приведи! Хотя, конечно же, для дела Инка — сущий клад. Эдик прав. Но подставить ее под удар?..