— Знаешь, в третьем классе одна хулиганка столкнула меня с качелей, но я не дала сдачи, — сказала она рассеянно.
— Почему?
— Боялась. Она была больше меня.
— Вот почему тебе нужно научиться бить, — сказал я. — Приходи как-нибудь в спортзал. Там есть отличный тренер, который работает с новичками. У неё много клиенток-женщин. И, кажется, у них есть классы самообороны.
— Правда? — Она чуть оживилась. — Это может быть полезно. Я ведь буду жить здесь одна, и, хотя этот городок не самый опасный, кто знает, что может случиться.
— Именно.
— И это наверняка поможет мне чувствовать себя… сильнее. Увереннее. Знать, что я могу постоять за себя, если что. Шанс, что мне когда-нибудь придётся ударить кого-то, невелик, но если вдруг…
— Ты будешь знать, что делать.
— Я буду знать, что делать, — она улыбнулась, в её глазах блеснула искорка. — Знаешь, я уже видела дырку в твоей рубашке.
— А нельзя сделать вид, что не видела?
Смеясь, она потянула мою руку с груди.
— Видела. И всё в порядке, Генри. Не нужно извиняться за удобную одежду на работе. Это я вторглась в твоё пространство.
— Я рад, что ты это сделала.
Наши взгляды встретились, и в тишине я вдруг задумался, какой могла бы быть жизнь, если бы наше время сложилось иначе. Поцеловал бы я её в такую ночь, как эта? Подошли бы мы друг другу? Были бы мы сейчас дома, под тёплым одеялом, прижавшись друг к другу?
Эта мысль заставила меня почувствовать тесноту в штанах.
И одновременно — стыд.
Конечно, она была одинока, как и я. Но она была ещё и чертовски уязвимой. Она была здесь со мной — одна, ночью, потому что доверяла мне. Доверяла, что я не позволю себе лишнего. Я был другом её семьи и сотрудником. Только полный придурок воспользовался бы ситуацией. Не говоря уже о том, что это поставило бы под угрозу мою работу, отношения с её семьёй и профессиональную репутацию.
Я убрал руку.
— Уже поздно. Я провожу тебя.
Она достала из кармана варежки и надела их.
— Не нужно. Уже поздно, и я уверена, ты сам хочешь скорее попасть домой.
— Позволь перефразировать, — твёрдо сказал я. — Я собираюсь проводить тебя.
Она сузила глаза, натягивая шапку, но при этом улыбнулась.
— Хулиган.
— Тогда попробуй меня побить.
Она как бы шлёпнула меня по груди варежками, и я улыбнулся, отходя к лестнице.
— Это всё? Тебе точно нужны эти курсы.
Через несколько минут мы уже шли по тропинке к дому, вокруг нас мягко падал снег.
— Ты придёшь на ужин завтра? — спросила она.
— Не думаю, — ответил я.
— Почему?
— Это же только для семьи, верно?
— Ты почти что семья, Генри. И я тебя приглашаю. Удивлена, что моя мама ещё не сделала этого.
— Сделала.
— Вот видишь? — Она легонько толкнула меня локтем. — Ты придёшь. Всё решено.
— Знаешь, Эйприл как-то сказала, что ты можешь быть упрямой и всё знать лучше всех. Я ей не поверил.
Она вскинула нос.
— Я старшая сестра. Мне можно иногда быть боссом.
— Но ты не моя старшая сестра.
— Верно, — сказала она. — Но это мой дом. Это что-то да значит. Ну же.
— Я подумаю над твоим приглашением, — сказал я.
— А, ты из тех мужчин, да? — спросила она, когда мы подошли к крыльцу её родителей.
Я поднялся по ступеням рядом с ней.
— Из каких мужчин?
— Из тех, которые не могут уступить женщине, — она повернулась ко мне лицом у двери и ткнула пальцем в грудь, её взгляд был игривым.
Я держал руки крепко сжатыми в карманах и смотрел на неё сверху вниз, борясь с каждым инстинктом, что пробуждался внутри. Теми инстинктами, которые точно знали, что делать, когда провожаешь красивую женщину до её дома ночью, и её лицо светится в темноте, длинные, почти невесомые волосы покрыты снежинками, а её тёплые, мягкие губы так близко, что стоит лишь наклониться — и ты узнаешь, какие они на вкус.
— Я могу уступить женщине, — сказал я тихо.
Её улыбка исчезла, губы чуть приоткрылись.
— Спокойной ночи, Сильвия, — быстро сказал я, пока не сделал что-нибудь, о чём потом пожалею. Я поспешно спустился по ступеням и направился обратно по тропинке к винодельне.
Я не услышал, как открылась или закрылась дверь дома Сойеров, так что предположил, что она какое-то время стояла там, наблюдая, как я иду сквозь заснеженную темноту. Но я не обернулся.
Чёрт, да, я могу уступить женщине.
Но я не мог уступить самому себе.
