Я уже придумывал ещё одну отговорку, когда она сделала шаг ближе. На секунду я боялся даже вдохнуть. Потому что, пахла ли она печеньем, фрикадельками или духами — я всё равно хотел бы больше.
— Слушай, — тихо сказала она. — Я знаю, что сейчас тебе, наверное, не особо нравятся большие собрания. Мне тоже. И я вполне пойму, если ты захочешь побыть один. Но мне действительно понравилось говорить с тобой вчера вечером, и… — Она замялась.
— И что?
Она пожала плечами.
— Думаю, это всё. Мне просто понравилось говорить с тобой вчера, — затем она начала снимать мою куртку. — Слушай, не переживай из-за ужина. Это абсолютно нормально, если ты не хочешь идти, и я не хотела…
— Сильвия, — я взял её за рукава куртки, не давая ей снять её. — Я не хочу быть один сегодня вечером. Дело не в этом.
— Тогда в чём?
— Просто… — но как я мог закончить эту фразу? Просто ты слишком красивая? Просто я не могу перестать думать о том, чтобы тебя поцеловать? Просто мне приснился такой сон о тебе прошлой ночью, что я кончил так сильно, что не доверяю себе находиться с тобой наедине?
Она замерла, глядя на меня с выражением, которое было наполовину полным надежды, наполовину пугающим.
На несколько безумных секунд я подумал: «К чёрту всё». Просто поцелуй её.
Но вдруг дверь винодельни распахнулась.
— Эй! Вы идёте или нет? — Это была Эйприл, кутающаяся в длинную пуховую куртку. — Мама послала меня за вами.
Я отпустил Сильвию, сделав шаг назад и стараясь дышать нормально.
— Он строит из себя недотрогу, — сказала Сильвия, но её голос слегка дрожал.
— Чёрта с два, — указала на меня Эйприл. — Ты идёшь на ужин, Генри. Это Рождество.
Я сдался.
— Ладно, но мне нужно сначала домой, чтобы принять душ.
— Не спеши, — сказала Эйприл. — Мы никуда не торопимся. Мак и Фрэнни с детьми только что приехали, а Хлоя с Оливером ещё не добрались. Мег и Ноа тоже опаздывают.
— Что принести? — спросил я.
Эйприл покачала головой.
— Ничего. Просто приходи.
Я не мог явиться с пустыми руками, но подумаю об этом позже.
— Ладно, увидимся через некоторое время.
— Отлично, — сказала Эйприл. — Идёшь, Сильвия?
— Да, — она снова попыталась снять мою куртку, но я протянул руку и остановил её.
— Оставь её. Слишком холодно, чтобы выходить без пальто.
Её лицо вспыхнуло, когда она застёгивала молнию.
— Хорошо. Спасибо. Увидимся скоро.
Я смотрел, как они уходят, и думал, нормально ли чувствовать себя пятнадцатилетним подростком в теле взрослого мужчины. Гормоны, о существовании которых я уже забыл, бурлили в моей крови, а сердце билось слишком быстро.
Она такая чертовски красивая.
— Всё нормально, — сказал я себе, собираясь. — Это естественно. Это биологическая реакция. Она красивая женщина, уделяющая тебе внимание, а ты не занимался сексом уже очень долго.
Но позволить ей носить мою куртку — это максимум, на что я могу пойти.
5
Сильвия
Куртка Генри была плотной, тёплой и приятно пахла — не дорогим одеколоном или лосьоном после бритья, а чем-то земным, зимним и мужским. Тот же запах я почувствовала прошлой ночью, когда стояла рядом с ним в винодельне. Пока мы шли, я опустила подбородок глубже в воротник и вдохнула глубоко.
— Что ты делаешь? — спросила Эйприл.
— Ничего.
— Эм, мне показалось, что ты нюхаешь куртку Генри.
— Что? Это смешно.
— Правда? Потому что мне также показалось, что между вами двумя только что в дегустационном зале что-то происходило.
У меня сжался живот.
— Что-то вроде чего?
— Не знаю. Казалось, что я что-то прервала.
— Это ещё более нелепо.
Но так ли это?
С тех пор как Генри проводил меня домой прошлой ночью, он не выходил у меня из головы. Не в каком-то непристойном смысле, просто… был там. Мне было так приятно провести с ним время. Я даже не помню, когда в последний раз могла так легко и откровенно поговорить с кем-то, тем более с мужчиной. Бретт всегда говорил много, но всё это было исключительно поверхностно. А если я пыталась перевести разговор в более глубокое русло, намекнуть на свои страхи о том, что наш брак трещит по швам, или спросить, что он чувствует, он просто менял тему. Со временем он даже перестал смотреть мне в глаза.
Генри смотрел прямо на меня. Слушал меня. Заставлял меня чувствовать, что меня слышат и понимают. К тому же он был умным, увлечённым своим делом и, честно говоря, невероятно привлекательным. Как я раньше этого не замечала? Он был чем-то средним между суровым охотником и сексуальным профессором: идеально чувствовал себя в джинсах и ботинках, с грязью на руках, но при этом был интеллигентным, красноречивым и чутким. Я чуть не умерла, когда он сказал мне дать вину согреться на языке — вероятно, это была обычная фраза в винодельческой индустрии, но она заставила меня почувствовать жар во всём теле.