Он выдохнул.
— Хотелось бы так думать. Я рад, что твои сёстры счастливы за тебя, но как насчёт твоих детей? Мне не нравится мысль о том, что нужно лгать им. Я плохо умею притворяться, будто чувствую одно, когда на самом деле чувствую другое. Я бы хотел… чёрт. Я даже не знаю, чего хочу. — Он обнял меня крепче и прижал подбородок к моей макушке. — Я бы хотел, чтобы мы встретились раньше. Или позже. Чтобы всё было по-другому.
— Я знаю, — прижавшись к его груди щекой, прошептала я. — Наше время кажется неправильным, да?
— Это единственное, что кажется неправильным.
Мы ещё минуту стояли молча, пока я не начала дрожать.
— Иди в дом, — сказал он с ласковой грубостью. — Здесь холодно.
Я отстранилась и посмотрела на него.
— Мне жаль, что так вышло.
— Не извиняйся. Это не твоя вина.
— Но я заставила тебя прийти сегодня, и тебе было некомфортно.
Он не стал отрицать.
— Может, нам стоит видеться только наедине.
Я почти рассмеялась.
— Уединение — роскошь, которой не хватает, когда ты мать-одиночка, живущая с двумя детьми и родителями.
— Да. Но, по крайней мере, у тебя есть они. А семья — это самое важное, — сказал он, погладив мои руки и быстро поцеловав в губы. — Увидимся завтра.
Когда я вошла в дом, я заставила себя подняться наверх и постучать в дверь Уитни. Я не могла больше откладывать этот разговор, как бы сильно мне ни не хотелось его начинать. Генри был прав — семья важнее всего, а моим детям нужен родитель, который держит голову прямо. Или хотя бы почти прямо.
— Да? — позвала Уитни, её голос звучал приглушённо.
— Можно войти?
— Думаю, да. — Она открыла дверь через мгновение. — Что?
— Нам нужно поговорить. — Я зашла в комнату и закрыла дверь за собой.
— О чём?
Я села на край её кровати и посмотрела на её глаза, густо подведённые тенями, нарисованные брови и ярко-розовые губы. Под всем этим макияжем я видела лицо своей девочки, моего ребёнка, и сердце сжалось от боли.
— Об Инстаграме.
По её реакции я поняла, что она сразу догадалась, о чём я. Она скрестила руки на груди, выпятила подбородок.
— Ну и что?
— Я видела твой профиль.
— Забери мой телефон. Ты ведь за этим пришла, да?
Я вздохнула, опершись на руки сзади.
— Я не знаю, Уит. Мне кажется, это не решит настоящую проблему.
— А в чём настоящая проблема?
— В том, что ты солгала мне. Ты скрыла это от меня. Мне бы хотелось, чтобы ты просто пришла и честно рассказала.
— Зачем? Ты бы всё равно сказала «нет». Ты всегда говоришь «нет», когда я спрашиваю про это. Ты даже не слушаешь мои доводы.
Я задумалась. А вдруг это правда? Давала ли я ей шанс объясниться, или всегда отказывала, потому что не доверяю миру, в котором должна жить моя дочь? Это было успехом в воспитании или провалом, потому что я ничему не учу её о жизни? Я защищала её… или себя?
— У тебя ведь тоже был аккаунт, — напомнила она мне. — Ты постоянно постила что-то.
— Да, но я — взрослая, — напомнила я ей. — И я перестала выкладывать что-либо, потому что поняла, насколько это всё фальшиво. Это делало меня несчастной.
— А меня это делает счастливой, — упёрлась она. — Я создаю версию себя, которая мне нравится больше, чем настоящая.
— Вот в этом-то и проблема, — ответила я, внезапно осознав, что годами делала то же самое, что и она. Создавала публичную версию себя с историей про «я такая счастливая», которая была чистой фикцией. — Зачем это делать, если ты просто притворяешься кем-то другим?
— Я ни в чём не притворяюсь, — резко ответила она. — Это всё равно я. Просто другая. И я не понимаю, в чём проблема. Это всего лишь моё лицо с макияжем.
— А почему ты никогда не выкладываешь фото без макияжа?
— А ты выкладывала?
Я уставилась на неё, раздражённая её острым умом и вызывающим тоном.
— Ты все очень усложняешь.
— Ну так накажи меня.
Я выпрямилась.
— Я не хочу просто наказать тебя, Уитни. Я хочу разобраться, поэтому, пожалуйста, уменьши свой тон. Я понимаю, что ты злишься на отца и, может, на меня, и я пытаюсь понять: это твой способ бунтовать против нас, или ты просто девочка, которая обожает косметику? Давай, помоги мне разобраться.
— Извини, — сказала она, но закатила глаза.
Я глубоко вдохнула.
— Послушай, я понимаю желание чувствовать себя красивой. Какая женщина этого не хочет? И я помню, каково это — быть тринадцатилетней и чувствовать себя неуверенной. А ещё ко всему добавилась вся драма последних месяцев… Я бы тоже захотела иногда притвориться другой.