— Потому что мы не встречаемся, не совсем, — сказала я, чувствуя, как лицо заливает жар.
— Ну, пожалуйста, мам. Я видела, как ты с ним танцевала. Я видела, как вы целовались. Вы не просто друзья.
— Ну, иногда друзья…
Она закрыла уши руками.
— Хватит лгать мне! Это именно то, что делал папа!
— Ладно, ладно. — Я подняла руки. — Я скажу честно. У нас с Генри есть чувства друг к другу. Мы бы… мы бы хотели быть больше, чем просто друзьями.
— Я знала это! — закричала она, качая головой. — Ты думаешь, я глупая, но это не так. Я знаю, как это работает. Ты влюбляешься в Генри, он забирает тебя у нас. Ты захочешь выйти за него замуж, родить ему ребёнка, а потом поймёшь, что мы тебе больше не нужны.
— О, дорогая, это неправда. — Я поднялась и двинулась к ней, но она увернулась — впервые, насколько я могла вспомнить, она отвергла мою попытку проявить любовь. В горле встал ком боли и самоосуждения. — Пожалуйста, милая. Иди сюда.
— Нет! — вскрикнула она. — Ты просто обнимешь меня и скажешь, что понимаешь, но ты не понимаешь. Твои родители до сих пор вместе. Твой дом всё ещё твой дом. Ты можешь вернуться сюда в любое время, и всё останется таким же. А ты с папой всё это у меня отняли. Вся моя жизнь исчезла в один миг, и я никогда не смогу её вернуть!
Я тоже начала плакать.
— О, Уитни, мне жаль. Я знаю, что никогда не смогу полностью понять, через что ты проходишь. Ты права. Я выросла в этом чудесном, уютном доме с любящими родителями, и для меня это место, где я чувствую себя в безопасности и любимой. Я надеялась, что это станет таким же местом для тебя, потому что, милая, ты в безопасности и любима. Я здесь для тебя. Я всегда буду здесь для тебя.
— Ты это не имеешь в виду, — разрыдалась она. — Ты говоришь это, говоришь и говоришь, но если бы это было правдой, ты бы не была с кем-то другим. Ты ничем не лучше папы.
— Уитни, это не так…
Но я замолчала. Я собиралась сказать «честно», но поняла, что в этот момент честность не имеет значения. Разум здесь не играет роли, когда внутри неё бушует ураган эмоций. И когда я на неё посмотрела, я поняла всем сердцем и душой, что сделаю всё, чтобы она почувствовала себя в безопасности, чего бы это ни стоило. В первую очередь я мать, и потребности моих детей всегда будут на первом месте.
Это было то, что отличало меня от их отца.
— Хорошо, Уитни. Если ты не готова к тому, чтобы я была кем-то большим, чем другом Генри, я не буду.
— Просто уходи и оставь меня в покое, — всхлипывая, бросилась она на кровать, зарившись лицом в подушку.
Смахнув свои слёзы, я села рядом с ней, радуясь, что она позволила это.
— Боюсь, я не могу этого сделать. Ты застряла со мной, любимая. — Я погладила её по спине, так, как она любила, когда была маленькой. — Вот что значит быть семьёй.
Она плакала, заливаясь огромными, захлёбывающимися рыданиями, от которых её плечи дрожали, а подушка намокала. Наконец, рыдания утихли, сменившись тихими всхлипами, но даже это зрелище и звуки разбивали то, что осталось от моего сердца.
— П-папа не был частью семьи? — выдавила она, запинаясь. — Но он всё равно ушёл.
— Это правда, — ответила я. — Но меня учили, что семья остаётся рядом. Семья появляется, когда это нужно. Семья всегда поддержит. По крайней мере, моя так делает.
Она перевернулась так, чтобы её голова оказалась у меня на коленях, и я убрала волосы с её лба. Мне хотелось утереть её лицо, но я не хотела разрушить то хрупкое понимание, которого мы, возможно, достигли. Её слёзы замедлились, дыхание вернулось в норму, только изредка прерываемое всхлипами.
— Я не хочу ехать в Аризону, — призналась она.
— Я тебя не виню.
Она обхватила мою талию.
— Я хочу остаться здесь с тобой и Китоном, в нашем новом доме. Хочу, чтобы мы были только мы.
Я сглотнула, понимая, что она имеет в виду.
— Хорошо.
Она закрыла глаза, и вскоре даже её всхлипы прекратились.
— Мамочка?
Слово вызвало новый комок в горле.
— Да?
— Как вообще понять, что кто-то говорит правду, когда говорит, что любит тебя? Как узнать, что он не бросит тебя и не разобьёт тебе сердце?
Честно говоря, я не чувствовала себя достаточно компетентной, чтобы ответить. Правда была в том, что существуют такие, как Брэтт, которые говорят, что любят тебя пятнадцать лет, а потом просто уходят ради продавщиц из магазина одежды. Как я могла объяснить это ей, не вызвав у неё проблем с доверием на всю жизнь? Разве моих собственных проблем было недостаточно? Должны ли поступки её отца оставить шрамы на нас обеих навсегда?