— Где ты познакомилась с папой? — спросила она.
— В Чикаго. Я тогда училась в колледже, а он работал там.
— Вы были влюблены?
Я тщательно обдумала ответ.
— Тогда да, были.
— Поэтому вы поженились?
Я взглянула на свою левую руку, вспоминая момент, когда Бретт надел мне на палец обручальное кольцо с бриллиантом и попросил выйти за него. Честно говоря, я тогда колебалась — в мои планы входило путешествие после колледжа. Но я любила Бретта, а он делал мне столько обещаний о прекрасной жизни, которая нас ждёт, если я выйду за него и перееду в Калифорнию, где его ждала руководящая должность в семейной инвестиционной компании. Он говорил, что любит меня. Что я буду иметь всё, о чём могу мечтать. Что он готов на всё ради меня… кроме ожидания.
В двадцать два года, ослеплённая любовью и мечтами о красивой жизни, которую он так убедительно рисовал, я сказала «да». Я поверила ему. Я сделала всё, о чём он просил, отказавшись от собственных мечтаний, и последовала за ним через всю страну, где мы действительно построили красивую жизнь — по крайней мере, внешне.
Но я не могла сказать этого Уитни.
— Да. Именно поэтому мы поженились. И я рада, что так произошло, милая. Потому что, несмотря на все трудности последних лет, я бы прошла через всё это снова, чтобы иметь тебя и Китона. Быть вашей мамой — это лучшее, что я сделала в своей жизни.
Она включила миксер и некоторое время молчала, пока взбивала глазурь. Но через несколько минут, размазывая глазурь поверх маршмеллоу на брауни, она сказала:
— Папа говорит, что любит меня. Но я ему не верю.
— О, Уитни, не говори так.
— Это правда. Я ему больше не верю. Ты знаешь, что он подарил мне на Рождество?
Я покачала головой. Бретт подарил детям их подарки, когда они ужинали с ним и Кимми, и я не спрашивала подробностей.
— То же самое ожерелье, что он подарил мне в прошлом году. Точно такое же.
— Мне жаль.
— И он сидел, объясняя, какое оно дорогое, как важно заботиться о нём и не терять его, потому что оно такое ценное. А я сидела, смотрела на него и думала: «Папа, ты вообще ничего не понимаешь в том, как заботиться о действительно ценных вещах».
Я засмеялась, хотя это было вовсе не смешно.
— Боже, Уит. Ты абсолютно права. И я не хочу это обесценивать, но ты так права. Он всегда покупал мне дорогие подарки, когда всё, чего я действительно хотела, — это чтобы он проводил больше времени с нами.
— Это так злит, — сказала она, отставляя миску с глазурью. — Что за человек он такой?
— Твой отец не плохой человек, — сказала я, заставляя себя быть великодушной. — Но он всегда был таким, кто думает, что любовь можно купить. Его отец был точно таким же. Это единственный способ, который он знает. Это заставляет его чувствовать себя важным, и для него это главное.
— Это неправильно, — упрямо заявила она, разглаживая слой глазури.
— Нет, это неправильно.
— Мне жалко этого ребёнка, который у них родится. Потому что он никогда не изменится.
Я глубоко вздохнула.
— Трудно сказать. Но я надеюсь, что ради этого ребёнка он научится любить менее эгоистично.
— Я тоже.
Мне было приятно, что она проявила сострадание к нерождённому ребёнку Бретта и Кимми. Может, я всё-таки не так сильно проваливаюсь в воспитании. Благодарная за свою сообразительную, стойкую и прекрасную дочь, я крепко обняла Уитни сзади.
— Мам, ты меня душишь, — пожаловалась она.
— Прости, милая, — сказала я, ещё сильнее прижав её к себе. — Но ты такая обнимательная, я не могла удержаться. Я люблю твоё большое сердце.
— Хорошо, но можешь меня отпустить?
— Никогда.
— Мам!
— Ладно, ладно. — Я отпустила её. — Почему бы тебе не пойти спать, милая? Я уберу всё здесь. Утром мы разрежем их на квадраты, и я упакую их в коробку для тебя.
— Хорошо. Спасибо, мам. — Она вытерла руки о джинсы и направилась в коридор, но внезапно развернулась и бросилась ко мне в объятия, разрыдавшись. — Прости, — всхлипнула она. — Я даже не знаю, почему я плачу.
Я обняла её, гладя по волосам и мягко покачивая, хотя она уже была почти моего роста.
— Всё нормально, милая. Поверь, я понимаю. Со мной такое случается постоянно.
— Мне просто вдруг стало так грустно.
— Тебе не нужно это объяснять. Просто выплесни всё. Я рядом и всё понимаю.
Она плакала несколько минут, потом отстранилась и вытерла нос рукавом. Я взяла салфетку из коробки на столе и протянула ей.
— Вот, пожалуйста, воспользуйся этим.
— Прости.
Она высморкалась, выбросила салфетку и взяла другую. Протёрла глаза и уже собиралась выбросить её в мусорное ведро, как вдруг раздался стук в дверь. Мы с удивлением переглянулись.