Не ограничиваясь одними тушинцами, король снабдил Стадницкого письмами к патриарху, московскому боярству и жителям русской столицы. Они призывали сбросить ненавистного Шуйского и встать под высокую милостивую руку польского короля. Пан Дьявол пригласил к себе высоких русских изменников и вручил им королевские послания, после чего, как писал впоследствии польский историк, «печальные лица их осветились радостию; они плакали от умиления, читали друг другу письмо королевское, целовали, прижимали к сердцу начертание его руки, восклицая: не можем иметь государя лучшего!..» Среди них были Салтыков, Рубец-Мосальский, Шаховской и другие предатели, мнящие себя спасителями России. А настоящие спасители воевали тем временем с шайками Лисовского и Сапеги, голодали в осаждённых крепостях и относились с величайшим презрением к призывам, начертанным самыми что ни есть высокими руками.
Во время пребывания королевского посольства в Тушино царик напрасно ждал к себе какого-нибудь внимания. Стадницкому было предписано с ним никоим образом не сношаться, оно и понятно: после того, как Сигизмунд явно обозначил своё желание стать повелителем Московии, Самозванец стал для него нежелательным лицом. Бывшие приверженцы быстро переменились и выказывали пренебрежение, пьяный Рожинский однажды устроил ему крепкую взбучку, остальные паны, хоть и не отваживались поднять руку, но ругали в глаза. Почувствовав, что обстановка изменилась, царик переоделся в мужицкое платье и метельной ночью удрал из Тушина в навозных санях, направившись в российскую глубинку, чтобы ещё раз попытаться обдурить доверчивый русский народ.
Занятый всеми этими переговорами, в которых лукавство и лицемерие преобладало над честными намерениями, Сигизмунд перестал заниматься осадными делами. Вся распорядительная власть под Смоленском постепенно перешла в руки его любимца Яна Потоцкого, брацлавского воеводы. Успехов от этого не прибавилось, попыток решительно поправить положение не делалось. Видя королевское невнимание, мнением Жолкевского уже никто не интересовался, и он самоустранился. Только по старой привычке объезжал каждое утро позиции и с дотошной придирчивостью заставлял сопровождавшего ротмистра Дарского вносить в дневник происшедшие накануне изменения.
— Пишите всё: хорошее и плохое, — говорил он ротмистру, — по возможности непредвзято, потомки должны верно судить о нас и нашем времени.
Ротмистр старался, хотя насчёт непредвзятости у него часто не получалось.
ИЗ ДНЕВНИКА РОТМИСТРА ДАРСКОГО
Гетман приказал Вайеру рыть шанцы напротив Богословской башни и ввести в них четыре орудия. Наши долго стреляли по башне и выбили в ней дыру. Убит Гаевский, староста Выский. Наши стреляли по Пятницкой церкви во время службы, убили пять священников и одного боярина. Несколько русских, пробравшись по брёвнам моста из-за неосторожности поручика и беспечности пехоты старосты Сандецкого, поставленной не допускать русских к воде, украли её знамя и ушли с ним без вреда, ранив хорунжего, который в пьяном виде один напал на них, отнимая знамя. За потерю знамени его осудили на смерть, а 72 гайдукам назначено при очередном приступе идти в первом ряду.
Вечером 21-го, в субботу, русские сделали вылазку из двух ворот. Из одних пошли на стражу литовского канцлера и были отогнаны. Из других — на Людвига Вайера и бились долго. Один с собольим воротником сильно гонялся за нашими, его пытались окружить, но стрельцы не дали.
Русский стрелец выбежал из крепости через пролом в стене и предался к нам. Он говорит, что в городе дороговизна: пуд соли — рубль, четверть ржи — рубль, сена для лошадей нет, воды мало. Он предупредил о вылазке, наши стали готовиться, но русские опередили и младшего Срединского взяли в плен. Наши выставили из шанцев двух русских для переговоров со смолянами о размене пленными, но напрасно говорить с этим медвежьим народом. Переговорщики убеждали их сдаться, а они отвечали корчемными словами. Почти каждый день из крепости делаются вылазки.
Из крепости предался боярин, он сказал, что там плохо с водой и дровами. Многие предпочитают погибнуть в битве, чем терпеть лишения, и предлагают ударить на шанцы. Шеин их удерживает разными обещаниями.
Гетман осудил на смерть ротмистра Модзалевского, уличённого в грабеже литовских татар. Ему отрубили голову. Привели русского священника, готового идти в крепости и уговорить русских сдастся. Он просил письмо для архиепископа и в залог оставил своего сына. Священника отправили с письмом, русские его приняли, но к народу не пустили, а затем стали пытать. Замечены тайники, которые русские ведут от Пятницких ворот к Днепру, наши стали рыть им в бок, а затем выбили. Предался русский, он сказал, что крепость можно взять только силой. К ним пробрался купец из Полоцка с известием, что король скоро уйдёт. Они радуются и сдаваться не думают, хотя от разных болезней умирает много народа. Каждый день хоронят по 40—50 человек.