Семь дней. Я думаю насчёт того, чтобы остаться. Много думаю. На самом деле это всё, о чём я могу думать. Но, доживя до двадцати трёх лет, я всё ещё не могу выбрать себе сумочку, не совершив при этом десяток поездок в торговый центр. Тогда почему, чёрт побери, я должна видеть смысл в том, что менее чем за месяц я нашла любовь всей своей жизни?
Ну, это легко. Потому что он поглотил меня, ослабил оборону моего здравого смысла, взял под арест моё сердце и оголил мою душу. А всё это только его глаза. Грёбаные глаза Медузы.
В дверь стучат, и Сворли начинает сходить с ума. Он, бесспорно, скучает, находясь в моей компании, поэтому не может сдерживать то изобилие чувств, которое испытывает, когда кто-то (да кто угодно) более интересный переступает порог дома. Лотнер балует его, принося всякие вкусности из магазина для животных. Но мне не на что жаловаться, потому что, когда Сворли поглощён своими восхитительными угощениями, он предоставляет нам больше личного пространства. Лотнера это не беспокоит вообще, но Сворли сидит у края кровати и начинает лаять, когда мы занимаемся сексом. За последнюю неделю он обломал мне два оргазма. Но Лотнер в итоге героически их мне возвращал, выставляя Сворли за дверь спальни. Мне хочется верить в то, что способность Лотнера заставлять меня кончать за десять секунд кроется в его познаниях человеческой анатомии, а вовсе не в годах сексуального опыта.
Даа, мечтай, Сид! Он был долбаным кандидатом на награду Хейсмена.
— Боже мой! Что ты тут делаешь? — шокировано верещу я, обнимая Эйвери.
Она пытается обнять меня, с висящей огромной сумкой на одном плече и с большой дамской сумочкой на другом.
— Сюрприз!
— Почему ты не позвонила? — спрашиваю я, отходя в сторону, чтобы она могла войти в дом.
— Ну, тогда бы я вроде как испортила весь сюрприз. Ты так не считаешь? Да-да, я вижу тебя, Сворли, — она скидывает сумки на пол и наклоняется, чтобы погладить приставучего пса.
— Как мило, что ты снова приехала, чтобы попрощаться со мной прежде, чем я уеду на следующей неделе, — мой голос до отвратительности слащавый, а ресницы трепещут в сто раз быстрее обычного.
Эйвери косится на меня, а затем закатывает глаза.
— Да. И это тоже.
— Кейден совсем привязал тебя к себе, да?
Она ухмыляется.
— И не только к себе.
— Слишком много информации... спасибо, что позволила мне это отчётливо представить, — ворчу я и иду на кухню. — Он знает, что ты здесь или ты также собираешься просто появиться у его дверей?
— Бинго! Я нашла работу в Сан-Франциско, Сэм. Я ещё не приняла эту должность, но после этих выходных, думаю, что, скорее всего, соглашусь.
— А что же случилось с «я умру в Лос-Анджелесе»?
— Что тут можно сказать... Я выросла, — и она выпячивает грудь вперёд, будто подтверждая этой позой свою точку зрения.
— Тебе двадцать один. Ещё полгода назад ты щеголяла с фальшивыми документами, а теперь ты «выросла»?
— Итак, как дела у доктора Секси?
— Хороший отвлекающий манёвр, Эйв. С доктором Салливаном всё хорошо.
Я протягиваю ей стакан с холодным чаем.
— С ним всё хорошо или он хорош?
Я не могу сдержать самодовольной ухмылки.
— Он хорош... очень-очень-очень Х.О.Р.О.Ш.
— Могу поспорить, что он чёртова трахающая машина в постели. Я права?
— Эйвери! Следи за языком. Я думала, что ты здесь, чтобы увидеться с Кейденом?
Она смеётся.
— Да-да. Но, Господи, Сэм. Лотнер просто Адонис, а эти его глаза...
— Грёбаные глаза Медузы, — заканчиваю я за неё, уставившись пустым взглядом на свой стакан.
Эйвери хихикает.
— Хорошее определение.
— Ммгм... Так когда ты собираешься обрадовать Кейдена?
— Скоро. Он работает только до полудня по пятницам. Но сначала я хотела увидеться с тобой.
— Правда? — спрашиваю я, не веря своим ушам.
— Правда.
Она встаёт и неторопливо идёт к фойе. Взяв свои вещи, она поднимается наверх.
— И мне нужно освежиться и одеться во что-то более сексуальное после такой долгой поездки.
Конечно же, ей нужно.
Эта пятница такая живописная, что я упаковываю своего нового четвероногого друга в машину и еду фотографировать.
Национальный парк «Редвуд» я сфотографировала со всех углов, которые только можно представить. Я стараюсь находиться больше у флоры, потому что Сворли, являясь не самой ценной находкой для фотографа, постоянно пытается гоняться за представителями дикой природы. Мне нравится играть со светом и разными фильтрами. Легко забыться с объективом, когда тебя окружают такие чудеса природы.
Я фотографирую себя в обнимку с деревом и отправляю Лотнеру. Это он у нас маленький любитель природы, поэтому, думаю, он оценит. Я пишу:
«Думаю о тебе!»
После того, как я загружаю Сворли и камеру в машину, играет «In your eyes», и я поднимаю трубку.
— Эй, ты не обязан мне перезванивать.
— Взял небольшой перерыв на обед. Мне понравилась фотография и её грязный намёк, — голос Лотнера низкий и сексуальный.
— Грязный намёк? О чём ты говоришь? Я просто имела в виду защитников природы.
Он смеётся.
— Да, думаю, это тоже имелось в виду, но мне больше нравится моя интерпретация.
— И какая же? — я пристёгиваюсь и завожу машину.
— Ты скучаешь по моему большому стволу.
— О боже! И тебе позволяют работать с детьми? Ты такой извращенец.
— Так ты не скучаешь по моему большому стволу?
— Чт... ты где вообще? Тебя слышат люди? Мне стыдно за тебя, — вздыхаю я.
— Расслабься, я уселся в углу кафетерия, и я тут один. У меня есть ещё приблизительно пять минут, так что давай продолжим. Что на тебе?
— Что ты имеешь в виду, что на мн... божее, я не собираюсь заниматься сексом по телефону, пока ты находишься на работе, а я сижу в машине вместе со Сворли.
— Дело твоё, но просто помни, что ты это начала, Сид.
— Охх, я отключаюсь, пока.
— Сидни?
— Да?
Секундная тишина, после которой следует:
— Я буду скучать по тебе.
Убейте меня. Сейчас же.
— Увидимся позже, — шепчу я и нажимаю отбой.
Уже после полудня я заканчиваю фотографировать, а Сворли уже пора спать. Повернув на подъездную дорожку, я удивляюсь, когда вижу белую «Хонду Пилот» Эйвери, припаркованную у дома. Я осторожно вхожу, надеясь не застать порнографическую сцену с участием Эйвери и Кейдена, развернувшуюся у бассейна. И вздыхаю с облегчением, когда вижу Эйв, сидящую на лежаке у бассейна. Одетую. Что-то не так. Она не надела купальник и пила пиво, которое пьёт только, когда злится и от которого её потом долго тошнит.
— Привет, Эйв.
Слова вырываются у меня прежде, чем я дохожу до неё, спускаясь к бассейну. Огромные солнечные очки скрывают почти всё лицо, но они не могут скрыть слёз, которые катятся по щекам, и также не могут скрыть раскрасневшийся нос, которым она периодически хлюпает.
— Я такая дура, — всхлипывает она.
Я сажусь у неё в ногах и сжимаю её руку.
— Что случилось?
— Еб*чий Кейден случился, а точнее еб*щий Кейден, — она вытирает слёзы на щеках и снова хлюпает носом.
— Я не понимаю.
— Я... Я появилась на его пороге, а он... он трахал какую-то др... другую девку! — её тело дрожит при каждом слове, и мне так больно за неё.
Утихомирившаяся мать во мне снова бушует на всю катушку, и я уже готова пойти войной на того, кто обидел мою младшую сестру. Сначала надеру ему зад, а разбираться будем потом.