— Всё в порядке?
— Да, — я быстро откашливаюсь и принимаюсь раскладывать галеты по тарелкам, пытаясь не встречаться с ним взглядом.
— Уверена? Ты выглядишь... взволнованной.
— В порядке... я просто... в порядке. Мне латте с молоком и специями, пожалуйста.
Я возвращаю себе немного самообладания и смотрю на него, пока откусываю галету. Так вкусно!
Казалось, он остается доволен моими убеждениями, и протянув мне мой латте, начинает есть.
— Как я понимаю, ты следишь за собакой, пока хозяев нет дома?
Проглотив кусок, я киваю.
— Да, занимаюсь хаусситингом. Но «удовольствие» следить за собакой просто идёт бонусом.
— Не дружишь с собаками? — спрашивает он и понимающе ухмыляется.
— Нет, я дружу, просто не уверена, дружит ли со мной Сворли.
— Возможно, он ещё войдёт во вкус. Прямо как я.
Я давлюсь чаем, потому что не могу поверить, что он сейчас говорит это вслух. Я отчаянно пытаюсь не представлять его голым, но это сложно, потому что я ведь на самом деле уже видела его голым. Зачем он сказал это? Он что, читает мои грязные мысли?
— Ты в порядке?
Я киваю, прикрывая рот и пытаясь подавить кашель. Кто этот парень такой, чёрт возьми, и почему он так действует на меня?
Запомни, Сидни... парни, они как змеи, отвлекают внимание. Сказок не существует, и у тебя аллергия на пыльцу фей.
— Я... в порядке. Сворли, если считать по собачьим меркам, мой двоюродный брат. Владельцы дома — Элизабет и Тревор — мои тётя с дядей. Получилось так, что мне нужно было оказаться на западном побережье, чтобы быть ближе к сестре, и в то же самое время им понадобился человек, который бы мог присмотреть за домом и за собакой, пока они в течение этого месяца будут путешествовать по Европе.
Лотнер делает глоток и кивает.
— Ну, мне повезло.
— Да, насчёт этого... давай расставим все точки над i. Кто ты такой и зачем приходил сюда вчера? — спрашиваю я, усаживаясь за стойку при этом оставив между нами один пустой стул. Я пока ещё не доверяю ему, но хуже этого только то, что... что я не доверяю самой себе в его присутствии.
Он жует галету, и лукавая ухмылка появляется в уголках его рта.
— На самом деле, всё очень забавно вышло. Мой друг переехал в дом номер 1109 SW Vine. Я не записал его адрес и поэтому пошёл искать по памяти, а как ты знаешь у дома твоих родственников номер...
— 1109 NW Vine? — заканчиваю я. — Так получается, что ты просто ошибся адресом?
— Забавно, да?
— О да. Очень забавно, когда парень притворяется работником по обслуживанию бассейнов просто, чтобы пообщаться с ничего не подозревающей девушкой, которая находится одна в чужом доме.
Он кривится и чешет подбородок.
— Когда ты всё так переворачиваешь, это звучит, будто я какой-то хищник.
— Как именно ты можешь объяснить мне события вчерашнего дня? — я поднимаю бровь и делаю глоток.
Подразнивая языком уголок рта, он поднимает глаза к потолку. Голубые ирисы встречаются с моими глазами, и выражение его лица смягчается.
— Парень встречает девушку. Парень на физическом уровне чувствует, что ему не хватает воздуха, потому что девушка, стоящая перед ним, просто сногсшибательная... совершенно потрясающая. И незнакомое чувство наполняет грудь парня — страх. Страх, что он примет неправильное решение, руководствуясь хорошими побуждениями. Страх, что этот момент может ускользнуть, и всю оставшуюся жизнь он будет находиться в мучительной агонии, порождённой душещипательным «а что если?»
Я раскрываю рот и быстро моргаю.
У меня отнимается речь.
«Что если?»
В воздухе повисает тишина, похожая на густое облако, готовое взорваться в любую минуту. Я смотрю на парня, но он опускает голову и не сводит глаз со своей тарелки, гоняя крошки по столу. Он рискует бросить на меня быстрый взгляд, и я замечаю в его мрачном выражении лица то, что раньше никогда не видела — ранимость.
Я кривлюсь и кошусь на него.
— Худший пикап, который я когда-либо видела.
Чёрт возьми! Лучший пикап, который я когда-либо видела!
Я теряюсь, глядя в эти голубые глаза цвета ирисов, но он недолго удерживает мой взгляд, снова смотрит на свою тарелку и пожимает плечами, а на губах лишь намёк на улыбку.
— Ты не можешь винить парня за эту попытку.
— Верно. Но это чересчур слащаво.
На самом деле это «бумбокс мне через голову и баннер вдоль всего неба, что не один парень никогда не сравнится с тобой».
— Но это объяснение не оправдывает то, что ты почти позволил мне утонуть прежде, чем прыгнул за мной в бассейн... абсолютно голый.
В этот раз он прищуривает глаза и резко смотрит на меня. Челюсть у него отвисает, и он подается немного вперёд.
— Утонуть? Ну да, точно, — смеется он. — Когда люди тонут они сидят, скрестив ноги, на дне бассейна со сложенными на коленях ручками?
— Без разницы,— пренебрежительно машу я в его сторону. — Это всё ещё не объясняет твой прыжок в бассейн голышом.
— Ты захотела поиграть, поэтому я решил, что тоже поиграю. Только не прикидывайся святошей. Ты трахаешь меня глазами с того самого момента, как только открыла дверь, а когда я снял с себя футболку, сложилось впечатление, что для тебя перестало существовать всё, что находится выше моей шеи.
— Трахаю тебя глазами? Не льсти себе, — я встаю и ставлю наши тарелки в раковину.
Я, конечно, трахаю его глазами, но, да ладно вам... не по-джентельменски он поступает, указав мне на это.
— Думаю, каждый останется при своём мнении. Хотя, признаю, что, возможно, я немного переусердствовал, прыгнув в бассейн голым.
Он поднимет руку и показывает малюсенькое расстояние между большим и указательным пальцем.
Совсем неподобающе девушке, я хрюкаю.
— Божее, что заставляет тебя так думать?
Покусывая ноготь на большом пальце, он улыбается.
— Я бы сказал, что большой нож для разделки мяса. Ты что действительно думала, что я представляю какую-то угрозу?
Наклонившись над стойкой, я улыбаюсь.
— Нет. Ты захотел поиграть, поэтому я решила, что тоже поиграю.
— Туше, Сидни.
Мерцающий блеск его глаз и широкая улыбка, играющая на губах, поглощают меня.
Он поднимается и медленно с осторожностью направляется ко мне. Каждый мускул в моём теле напрягается. Я застываю, полностью восхищённая его голубыми глазами. Мы находимся так близко друг к другу, что я могу чувствовать его тёплое дыхание на своём лице. Я подпрыгиваю, когда он касается большим пальцем моего подбородка.
— Крошка, — бормочет он и убирает её с моего лица.
Мой мозг кричит: «Скажи что-нибудь»!
— Поехали.
— Что? Куда? — я встряхиваю головой, чтобы избавиться от той дымки, которая образовалась от близости с ним.
Он делает шаг назад, и я быстро втягиваю в себя воздух, чтобы не рухнуть на пол. То, как моё тело невольно реагирует на него… это завораживающе и угрожающе опасно.
Отступив ещё на несколько шагов назад, он облокачивается на стойку.
— На пляж.
— Я не могу пойти на пляж с тобой, — резко отвечаю я, немного поколебавшись.
— Почему?
Почему я не могу пойти на пляж с Лотнером? Я не знаю, но моё чутьё подсказывает мне, что это как-то связано с инстинктом самосохранения. Из-за этого, а ещё потому что это правильный ответ человеку, которого я знаю всего две секунды. Кто, находясь в здравом уме, сделает что-то настолько безрассудное и с криками «к черту всё!» запрыгнет в машину незнакомца лишь потому, что он сказал «что если?»
Я. Вот кто.
Едва сдерживая своё нервное возбуждение, я играю со своими длинными волосами и посылаю ему усмешку вроде: «Ты, возможно, окажешься Тедом Банди (прим. пер. — американский серийный убийца, насильник, похититель людей и некрофил), но к чёрту всё, я поеду за тобой хоть на край света».