Но получилось по-другому. Вызов в Наркомат пришел сразу на двоих. На директора нашего завода и на меня. Тема заявлена — серийное производство нашего ТВД на заводе. Понятно только примерно. Директора будут песочить профилактически за намечающиеся срывы сроков поставок ТВД. Меня за это тоже можно поиметь, и тоже в профилактических целях, но вообще странно. Явно что-то иное им нужно. Знать бы ещё что. И странно, что приказано прибыть поездом. А это время. Хотя отчасти и это понятно. Недели не прошло, как упал транспортный ТБ-3 с Петляковым и кем-то из его команды. Видимо, от судьбы не уйдешь. Кому суждено разбиться на самолете, тот разобьется. Только тут это случилось почти на два года позже. В Наркомате, видимо, резко закрутили гайки и теперь дуют на воду. Не разрешают руководящим кадрам летать самолетами.
Делать нечего, придется тащиться поездом. Впрочем, насчет «тащиться» — это я несколько утрирую. Работа железной дороги уже давно налажена. Не как часы, но тоже неплохо. К тому же часто ходят литерные поезда. Их формируют и в Иркутске в том числе. Сейчас большая часть истребителей Иркутского завода до Москвы или до фронта едет железной дорогой на платформах, а не летит на запад своим ходом. Аврал 41–42 годов закончился. Крылья и винт снимают, грузят на платформу, укутывают в брезент и вперед. И наши двигатели мы естественно отправляем в адрес других авиационных заводов тоже железной дорогой. К таким поездам порой цепляют 1–2 пассажирских вагона. И вот таким способом можно добраться до столицы за пару недель. А если повезет, то и быстрее. В этом же составе в Москву поехали 4 наших новеньких воздушных «звезды».
В общем, сели в вагон с директором. Отдельное купе себе захватили. А вагон походу быстро наполнился попутчиками. Люди тоже по делам едут. Лишних тут быть не может быть. Состав то серьезно охраняется.
Доехали до Москвы за 12 дней, хотя состав несколько раз по пути переформировывали. Что-то отцепляли, что-то добавляли. Приехали поздним вечером, заселились в гостиницу, а утром в Наркомат. Шахурина на месте не было, попали опять к Хрунову. И с моего директора тут же начали стружку снимать. Слой на слоем. Что он такой-сякой, явно проваливает важнейшее задание Партии и Правительства по созданию серийного производства турбовинтовых двигателей. Ага! У нас еще работы по главному цеху строительный трест не до конца закончил, а мы уже срываем. Нет, сорвем, конечно, по иному и быть не может. Цех еще не достроен, большей части оборудования нет, людей, которые там должны будут работать тоже нет. Директор в долгу не остался и вывалил на начальника главка список чего у него нет и чего ему нужно для производства. Мы ж не горшки чугунные со сковородками производим. И пошла перебранка. В общем та многомесячная бумажная и телеграфная переписка между НКАПом и заводом просто перешла из заочной формы в очную. Причем аргументы сторон ни на йоту не изменились. Мне даже скучно стало, хотя в кабинете чуть ли не ор стоит. Когда спор пошел на третий круг, Хрунов наконец хлопнул ладонью по столу.
— Все, стоп! — в кабинете как-то сразу установилась тишина. Хрунов, видимо, понял, что криком, призывами к партийной совести и прочим нас не возьмёшь.
— А ты чего, Шибалин, молчишь? — повернул он голову ко мне. — Сказать нечего?
Я пожал плечами:
— А что тут говорить? Все уже сказано и не раз. Вы, Иван Михайлович, у нас сами директором были и знаете, сколько времени нужно, чтобы подготовить условного литейщика или фрезеровщика высших разрядов. Причем таковые получаются далеко не из каждого рабочего, даже если тот сам стремится стать таковым. Других подпускать к работе над ТВД смысла нет. Ни умений, ни образования людям не хватит. А продукция просто будет уходить в брак. Поэтому даже смысла пытаться организовать эту работу рабочими низких категорий нет. А если и оборудования нет, то и… — я обреченно махнул рукой.