От этих милых жестов я таю. Которые в последнее время он действительно хорошо умеет делать.
Беру у него воду и откручиваю крышку, делая большой глоток, прежде чем снова закрутить крышку и поставить бутылку рядом с собой.
— Я не в форме.
— По мне, так ты выглядишь довольно хорошо, — он толкает меня плечом, и я реально чуть не падаю. Этот парень крепок, как гора.
— Не совсем. Я худая, но у меня это получается само собой. Когда я была подростком, все думали, что я страдаю анорексией, — я хмурюсь. Я совсем забыла про это, даже не знаю, как. Я ненавидела, когда мама водила меня к врачу, снова и снова подчёркивая, что у меня, должно быть, какая-то проблема.
Что на самом деле иронично, так как именно она и была моей проблемой. Она постоянно говорила, что мне нужно следить за своим весом, следить за тем, какую пищу я ем, постоянно дёргая меня за одежду и намекая, что я почему-то выгляжу толстой. Она единственная, кто мог бы в одно мгновение сделать меня анорексичной. Я удивлена, что этого так и не случилось.
— Кто все? — уточняет Тристан.
— Мои родители, — я замолкаю. Не хочу говорить о них, хотя мне действительно следует поговорить с Тристаном.
— Они были суровы с тобой? — мягко спрашивает он.
— Большую часть времени мне казалось, что они даже не помнят о моём существовании, — честно признаюсь я. — Они всегда были заняты.
— Та же самая картина и со мной, особенно что касается отца, — Тристан смотрит вдаль, щурясь на солнце. — Он трудоголик. У него есть чем ещё похвастаться, так что это уже кое-что.
— У вас много денег, — констатирую я очевидное.
Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
— Состояние Прескоттов исчисляется миллиардами. Нам с Шепом нужно соответствовать, хотя от нас ничего не ждут. Не то, что от Гейба. Его отец полностью рассчитывает, что когда-нибудь он возьмёт на себя их семейный бизнес, не то, чтобы Гейб этого хотел.
— А ты собираешься заняться семейным бизнесом после окончания университета? — спрашиваю я с любопытством. Он тоже никогда не говорит о своём будущем. Как и я, тем более что понятия не имею, с чем оно будет связано.
— Если они возьмут меня. Наверное, — он снова переводит взгляд на заходящее солнце, в уголках его глаз появляются морщинки, рот кривится в напряжённой гримасе. — Не знаю, хочу ли я этого.
— Тогда чего ты хочешь?
— Я знаю, что мне нравится проводить время с тобой, — он берёт мою руку и сжимает её между своими. — Ха, это, наверное, прозвучало чертовски глупо. В духе Стивена.
Мне смешно, потому что, хоть я и знаю, что это неправильно, мне нравится, как он ревнует к моим отношениям со Стивеном. Хотя называть это отношениями — преувеличение. Это больше похоже на дружбу.
— Стивен очень милый.
— А я нет. Я далеко не милый, — сознаётся Тристан, снова толкая меня в плечо, на этот раз более мягко. — Тебе нравятся такие? Я зря трачу своё время, ангел?
Он зондирует почву, чтобы посмотреть, как я отреагирую? Как он хочет, чтобы я ответила? Повернувшись, смотрю на него, улыбаясь и не отрывая взгляда.
— Я не думаю, что ты зря тратишь своё время. И сладкое переоценивают. Я предпочитаю немного острых и самодовольных.
Его улыбка становится шире.
— Я бы никогда не подумал, что ты пустая трата времени. Надеюсь, ты это понимаешь.
— Да, — искренне отвечаю я.
Я действительно так думаю.
ГЛАВА 22
Тристан
После нашего познавательного разговора на крыльце — кто знал, что пробежка заставит Александрию так сильно открыться — мы пробрались в дом, а затем и в её комнату, радуясь, что все, кто уже был внутри, сосредоточились на игре, разворачивающейся на экране телевизора.
— Мы могли бы быть террористами, они бы нас ни за что не заметили, — возмущается Александрия, как только я закрываю дверь в её спальню.
— Точно, как будто террористам интересен твой дом, — шучу, прочно запирая замок. Не хочется быть прерванным прямо сейчас.
— Ладно, пусть не террористы, а просто люди, вторгшиеся в дом, — она делает паузу, и я бросаю на неё взгляд. — Что? Такие преступления пугают меня до чёртиков! Ты сидишь дома, занимаешься своими делами, когда внезапно кто-то врывается и требует всё самое ценное. Не могу представить, насколько это страшно.