* * *
Очнулась я (странно, но это все же произошло) в собственной квартире. Мгновение я таращилась в белый потолок, а потом резко вскочила, окончательно приходя в чувства от своего бессознательного состояния. Вскочила и тут же пожалела об этом. Все кости (абсолютно все!) болели как никогда прежде. В животе мутило, а голова налилась свинцом и отказывалась подчиняться. Я опустилась обратно на диван и осторожно откинулась на его мягкую спинку. В камине весело плясало пламя, березовые поленья звучно потрескивали, от них шло такое приятное тепло.
Посчитав, что лучше пока не перенапрягаться, я укуталась в плед, которым меня кто-то заботливо накрыл, и принялась медленно вспоминать, что вообще произошло. Как оказалось, помнила я не много. И исключительно до того момента, когда явился Ворон и расправился с демонами. Дальше только неуемные судороги от быстродействующего яда аконита. А еще горячие ладони и амулет летящего ворона с сапфировыми глазами.
Если бы это было возможно, то мне бы, наверное, еще больше поплохело, когда я вдруг поняла, что именно Ворон принес меня домой. О, боги! Снял мокрую одежду?! Переодел в сухую?! Ну, кошмар! Лучше б оставил на растерзание демонам Кихра. Это было бы честнее, чем пялиться на меня голую да еще и беспомощную. Все они, мужики, одинаковые! «Вообще-то, он спас тебе жизнь, Аманда. Снова. А после еще и проявил заботу, но ты опять за свое», - укорительно произнес внутренний голос. И правда, я неисправима.
На кухне что-то резко грохнуло, а следом послышались крепкие выражения, которые в приличном обществе не произносят. Серьезно?! Этот таинственный спаситель, столько недель старательно скрывавший свою личность, вот так просто сбросил все маски и глубокие капюшоны, чтобы чайку заварить на моей кухне? Неееет, меня явно еще и по голове приложили. Плотнее запахнув на себе плед, я поднялась и босыми ногами очень неуверенно поплелась на кухню. На самом ее пороге я в изумлении остановилась.
— Шон? Ты как здесь оказался? — я бы меньше удивилась, если б наткнулась на самого Ворона или Папу Римского, настолько неожиданным было застать в своей квартире бывшего парня.
Услышав мой голос, он резко обернулся и с обеспокоенным видом приблизился.
— Аманда, ты как? Зачем поднялась?!
Впервые вижу Шона таким растерянным, напрочь позабывшем о своем бахвальстве. Видимо, переживает в самом деле. Почему-то было приятно это сознавать. Должно быть, Шон прав, и у меня действительно остались к нему чувства. Но ему об этом знать совершенно необязательно.
— Шон, мне нужно знать, что произошло, — хриплым голосом пробормотала я.
— Вообще-то, я надеялся, ты меня просветишь. Как так получается, что я прилетаю сюда сломя голову и нахожу тебя в таком состоянии?
Вы только полюбуйтесь, отчитывает меня как отец родной.
— А как тебя сюда вообще занесло? — я сделала вид, что не замечаю его нотаций.
— Ты же сама мне сообщение написала, Аманда, — Шон недоверчиво и крайне внимательно посмотрел на меня.
Я, конечно, мало понимала, а скорее и вовсе ничего, но знала наверняка, что никому сообщений не отправляла. В том состоянии, в каком я находилась после серии боев сначала с Робсом, а потом и с демонами, даже в сознании пребывать для меня оказалось непосильной задачей, не говоря уже о рассылке писем с криком о помощи. Да тем более Шону. Тут есть лишь один вариант: сообщение вместо меня отослал Ворон. Вот только как он узнал, кому именно нужно отправлять весточку? Список номеров моей телефонной книги не самый длинный, но и среди имеющихся, ткнув пальцем в небо, велик риск попасть не в того. А циничный взгляд на жизнь не позволяет мне выражать приторно-сладкие чувства даже к самым близким людям, присваивая вместо их реальных имен прозвища, образованные от названий животных (чаще всего пушистых и милых на вид) в уменьшительно-ласкательной форме. Короче, никаких зайчиков, котиков, сусликов и мышат. Хотя нет, вру. Есть один. Тод Уайлдер. Мы с ним в средней школе вместе учились. И как-то поспорили (в чем суть самого спора, я уже и не припомню, зато последствия по сей день перед глазами), я проиграла, и он заставил меня сделать то, что категорически претит моим черстводушным жизненным убеждениям. Тод взял с меня обещание, что следующие десять лет номер его телефона будет значиться в моей записной книжке под простым таким милым именем «Медвежонок Тод». Я хоть и циничная, но слово держу. Проиграла, значит, выполняй условия сделки честно. Удивительно это признавать, но тот тринадцатилетний пухленький мальчишка в исправлении моего скверного характера смог продвинуться дальше, чем даже мама, которая бьется за беспробудно дремлющее во мне женское начало, сколько я себя помню.